Наталья Баранская - Тихая ночь в Роосне

Остудников сидел в сквере посреди маленькой треугольной площади — ждал, когда освободится номер в гостинице, курил. Администратор сказал, что в три часа уезжает группа туристов. До назначенного срока оставалось полтора часа, можно было погулять по городу, посмотреть старинную усадьбу, парк, но связывал чемодан. Большой красивый чемодан желтой кожи, с ремнями и золотыми пряжками и с оторванной ручкой.

Эта ручка напоминала Георгию Николаевичу обстоятельства внезапного отъезда, похожего на бегство. И вперед и назад от того момента, когда он оторвал ручку, можно было вести счет многим глупостям. Например: он купил билет с рук. Какой-то человек пришел на вокзал вернуть билет, спрашивал, где касса. Остудников поинтересовался, куда билет, и, услышав в ответ незнакомое название «Тапа», билет купил.

Ничего он не знал про этот эстонский городок, первый раз слышал, и вдруг купил. Поезд шел через два часа. А отпуск начинался только через пять дней. Следовало позвонить на работу, хоть что-нибудь сказать, но он не позвонил, боялся — задержат. Времени было в обрез, и все же он поехал к Але, хоть и ясно было, что никакого разговора у них не получится.

Во всем этом сумбуре, в этой коловерти и задышке был виноват он сам, только он.

В поезде, два часа спустя, его стало отпускать. Перестук колес, покачиванье, мельканье за окном успокаивали. Ночью в Пскове Георгий Николаевич вышел дать телеграмму на работу. Объяснил внезапный отъезд тяжелым состоянием матери, на самом деле давно умершей. Его не беспокоило, что об этом могут вспомнить, беспокоило другое, как бы ни позвонили домой, к Леле, поэтому он написал «выезжаем с женой».

Тревожило Георгия Николаевича, как примет дисциплинарное нарушение новый начальник, хотя гораздо важнее было, что он уезжал, не закончив одно дело.

В поезде Георгий Николаевич впервые подумал — как можно было уехать, не дождавшись законного отпуска? Не потерял ли он рассудок? «Удивительно, как крепко усвоили мы дисциплину формальную и как мало в нас дисциплины внутренней, глубинной. Под ливнем, в грозу, в метель и гололед мы спешим, добираемся на работу, боясь минутного опоздания, но запросто можем проволынить неделю с нужным делом».

Он бросил нерешенным вопрос о проекте, который навязывали его группе. Товарищи Остудникова этой работы не хотели и считали себя вправе от нее отказаться. Они недавно выполняли схожий заказ по модернизации литейного цеха на одном заводе и теперь ждали другой работы, более интересной и перспективной. А новый начальник КБ настаивал, чтобы проект дали группе, имеющей подобный опыт. Надо было договориться, разобраться, а он бежал, закрученный бурей чувств, не выдержав запутанности отношений, трудной личной ситуации. По-мужски ли это? Нет, не по-мужски.

Однако, определив так свое поведение, Георгий Николаевич не повернул обратно, не пересел в московский поезд, лег, на удивление скоро заснул и спал крепко до самого утра.

За утренним чаем он разговорился с соседкой по купе, пожилой эстонкой, и решил сойти, не доезжая Тапы, в Тамсалу. Соседка сказала, что Тапа — узловая станция, место, не подходящее для отдыха. Невдалеке от Тамсалу, сказала она, находится прелестный городок с большим парком, озером и речкой — Роосна-Аллику.

Название понравилось Георгию Николаевичу. Роосна — напоминала росу, росный луг, утро, Аллику — звучало для его слуха особенно нежно, как Алино имя.

Аллику и Роосна сулили тишину и покой, в таком месте хорошо побыть одному, чтобы прийти в равновесие.

Вот он доехал. Вот он здесь. Случайность? Конечно, случайность! Но, может, и надо покориться случаю, не выбирая, не размышляя? Нет, что себя обманывать: он просто струсил, сбежал.

Георгий Николаевич поднялся, опять стал вышагивать по дорожке. Надо было чемодан оставить в гостинице. Стояли же в вестибюле чьи-то чемоданы. Нет, сработала проклятая ориентация на воров. Вот и ходи теперь вокруг чемодана.

Давно уж оглядел Георгий Николаевич маленькую площадь: трехэтажный каменный дом под крутой черепичной крышей с башенкой посредине, на ней часы, — темный циферблат с золотыми неподвижными стрелками, — должно быть, бывшая ратуша. Низкие дома с вывесками — магазины, кафе, парикмахерская, почта… Обошел он и сквер с подстриженной травой, аккуратным цветником и фонтанчиком-брызгалкой, переменил несколько скамеек, прячась от солнца в жиденькую тень молодых кленов, вытоптал цепочки следов на желтом песке дорожек, докурил пачку сигарет — истомился, устал. Время едва двигалось.