АЛЕКСАНДР РЕКЕМЧУК: ПИР В ОДЕССЕ ПОСЛЕ ХОЛЕРЫ

Репортаж из Керчи умилял не только газетными штампами, но и мягким юмором.

«Керчане вполне освоились в карантинном режиме. Здешние шутники даже расскажут вам, как ловить бычков на вибриона, или опишут его как голубоглазого блондина в восточных тапочках...»

Юмор был тем более уместен и спасителен, что факты свидетельствовали — холера в Керчи разыгралась не на шутку.

«Все началось с того, что человека, упавшего на улице, в тяжелом состоянии доставили в керченскую больницу... Антибиотики, сердечные средства, гормональные препараты — все было брошено против жестокой болезни. И людей вытаскивали из тисков смерти. Не удалось спасти лишь нескольких. В этой больнице погибли двое стариков, страдавших, помимо холеры, хроническим алкоголизмом... Обследуются последние 5 тысяч отдыхающих. Отправлены домой более 28 тысяч...»

Ничего не скажешь — круто.

Конечно, я мог бы и не утомлять читателя развернутыми цитатами из «Известий». Литературное ремесло, оснащенное своим арсеналом приемов и штампов, позволяло легко перенести детали газетного репортажа на другой курортный город, отстоявший недалеко от Керчи, у того же самого Черного моря, а байки о ловле бычков на холерный вибрион или грустная повесть о старых пьянчужках-холериках вполне естественно прижилась бы и на одесской почве.

Но я, обнажая прием в самом начале повествования, как бы стремлюсь заверить, что моя книга не имеет никакого отношения к жанру fiction («фикшн», «фикция» — этот уничижительный термин применяется на Западе ко всей художественной литературе), и повсюду, где будет хотя бы малейшая возможность опереться на документ или печатный текст, я не упущу шанса сделать это, и лишь в тех случаях, когда у меня под рукой не окажется никаких доказательств, вам придется поверить мне на слово.

Так почему же, все-таки, в «Известиях» не оказалось сообщений о холере в Одессе? Указание сверху? Цензура? Но как тогда объяснить ту странность, что для Астрахани и Керчи цензурных ограничений не было, а для Одессы — запрет? Не знаю. Может быть, в Одессе эта вспышка проявилась с меньшей силой, нежели в других городах.

Во всяком случае, к моменту приезда делегации на симпозиум холерный карантин в Одессе был уже снят. И лишь в самом конце творческой дискуссии эта тема напомнила о себе весьма забавным образом, что я опять-таки не премину отметить, когда придет черед.

А сейчас, следуя уговору, вновь отдаю предпочтение печатному тексту.

28 октября «Литературная газета» под заголовком «Наши гости — финские писатели» сообщила:

«В нашей стране находилась делегация финских писателей в составе: Ласси Нумми (руководитель делегации), Эйла Пеннанен, Марья-Леена Миккола, Каари Утрио, Иикка Вуотила, Мартти Сантавуори, Якко Лайне, Олави Линнус, Йохан Баргум, Матти Суурпяя. 20 октября в ЦДЛ проходила встреча финских и советских писателей, которую открыл первый секретарь Правления Московской писательской организации С. Наровчатов. Гостей приветствовали также Л. Карелин, С. Михалков, А. Рекемчук, О. Шестинский, Арк. Васильев. Из Москвы гости выехали в Одессу...»

Вначале предполагалось, что руководителем советской делегации будет Аркадий Васильев, автор романов «Смело, товарищи, в ногу», «Есть такая партия», «В час дня, ваше превосходительство». Но в последний момент, рассорившись по какому-то поводу со всемогущим начальником — первым секретарем Союза писателей СССР Георгием Марковым, — Васильев отказался от поездки.

И руководство делегацией поручили мне. При этом, я думаю, решающую роль сыграло то обстоятельство, что неделей раньше я вернулся из поездки по Финляндии. Вместе с Лазарем Карелиным мы побывали в Хельсинки и Турку, а затем наши маршруты разделились: Карелин поехал в Тампере, а я на «Каравелле» улетел в Оулу и оттуда двинулся по финскому Северу, завершив путь в заполярном сказочном Рованиеми... Это не было досужим туристическим путешествием. В маленьких северных городах тоже жили писатели — жили тихо и трудно, как всегда живет наш брат в провинции, — и нам было о чем поговорить, иногда поплакаться за бутылкой водки в ресторанчике или на домашней гостеприимной кухне. Были и совместные литературные вечера в народных домах, клубах, школах. На обратном пути мы с Карелиным провели еще несколько дней в Хельсинки, общаясь с писателями столицы, и, таким образом, еще до встречи восвоясях свели достаточное знакомство с финскими коллегами.

С советской стороны в Одессу поехали Юрий Трифонов, Лев Гинзбург, Юрий Оклянский, литературоведы из Иностранной комиссии Союза писателей Александр Косоруков, Вера Морозова, Владимир Стеженский. На месте к нам должны были присоединиться писатели из Киева Борис Олейник, Дмитро Павлычко, Виталий Коротич, а также одесские литераторы Иван Гайдаенко, Григорий Вязовский, профессор Иван Дузь.