Иван Щеголихин - Снега метельные

— Вы что-то сказали?

— Зубами за землю, говорю, если что,— неуверенно повторил Сергей, следя за ее руками,— что она будет де­лать?..

— Старо, товарищ знатный механизатор, позорно ста­ро,— ответила Женя и дала газ.

И они не просто поехали — они помчались. Сразу же, через три-четыре секунды помчались, с места в карьер. Сергей повесил сумку себе на шею и ухватился за си­денье.

––Тише,— попросил он на первом ухабе.

––Тише!— прокричал он после канавы, когда мото­цикл, словно с трамплина, оторвался от земли.

Но Женя не обращала внимания на его окрики, ле­гонько, привычно упруго приподнимаясь на педалях там, где встряхивало.

Они мчались по степной дороге на бешеной скорости, словно были застрахованы от беды. Мчались не только на бензине, но и на самолюбии. Хлынов крепко держался за талию девушки и, выглядывая из-за ее плеча на доро­гу, старался приноравливаться на выбоинах так, чтобы машина не потеряла равновесия, и уже молчал, ни о чем не просил, уже не надеялся, что сумасшедшая водительница образумится. Ветер развевал ее волосы, они били Сергея по лицу, не давали смотреть вперед, слепи­ли его.

Минут через двадцать они были на стане.

— Ну, ты даешь!— от души похвалил Сергей, доволь­ный, прежде всего, тем, что добрался до бригады живым и невредимым.— Где научилась-то, когда успела?

— В двадцатом веке каждый должен что-то водить,— отозвалась довольная Женя.— Если не машину, то хотя бы парня за нос.

За длинным дощатым столом завтракала бригада. Когда приехавшие подошли поближе, раздался смех — на белом платье девушки, на самой талии, чернели две пятерни Хлынова. Женя оглядела себя, попробовала даже отряхнуться, нашла в себе силы не сконфузиться и даже рассмеялась вместе со всеми.

— Я же говорила, Хлынов годами не умывается!— послышался задорный девичий голос.

— Факт обжимания налицо! Преступник оставил от­печатки.

Женя узнала Таньку Звон.

–– Садитесь с нами завтракать,— приветливо сказала Танька Жене и подвинулась, уступая ей место. Она как будто извинялась за прошлую их встречу. А может быть, что-нибудь задумала, кто ее знает. Женя не стала отка­зываться, уселась за общий стол.

Подошла Марья Абрамовна, улыбнулась ей, как дав­ней знакомой, и поставила перед Женей миску с верми­шелью и тушёнкой.

Завтрак подошел к концу, все разошлись, а Женя опять осталась вдвоем с Хлыновым. Он старательно ору­довал алюминиевой ложкой в алюминиевой миске.

— Значит, вы и есть тот самый Хлынов, который по сколько-то там гектаров скашивает?

— «По сколько-то»,— передразнил Женю Сергей.— А тебе что за дело?

— Я по заданию редакции.

Сергей сделал такое лицо, будто безмерно удивился — кому только не дают заданий эти редакции, каждому встречному и поперечному.

— Какой редакции?

— Газеты «Целинные зори».

— А что это у вас за сидор с красным крестом?— он решил перейти на вы.

— Это не сидор, а бактерийные препараты для ваше­го совхоза. Я медицинская сестра.

— Как в басне Крылова: пироги печет сапожник.

— Не как в басне, а как в двадцатом веке, я вам уже об этом напоминала. Если медсестра, так она, по-вашему, только банки умеет ставить и все?

Хлынов от души рассмеялся. Нет, она девка с харак­тером, молодец.

— Так что, давайте рассказывайте о себе. Где родились, где крестились, как попали на целину и все прочее.

— Слушай, не сердись на меня, но честное слово, не­чего мне рассказывать, да и времени нет. Может, в дру­гой раз? Или с бригадиром, что ли, поговори. А вон, кста­ти, и сам директор пылит по дороге.

Газик Ткача все заметили издали. Засуетилась пова­риха, одним движением полотенца смахнула со стола ос­татки еды, неуклюже переваливаясь утицей, потащила какую-то воду в бадье, чтобы вылить подальше.

— Ткач едет,— пояснил Сергей.

— Боитесь?— поинтересовалась Женя.

— Надо, чтобы боялись,— ответил Сергей многозна­чительно, и Женя вспомнила слова поварихи, сказанные ею в прошлый раз: «Сергей — парень серьезный...»

Ткач вылез из машины, грузный, широкий в пояснице, в соломенной побурелой шляпе, с открытой, клетчатой от морщин и загорелой шеей. Митрофан Семенович улыбчиво щурил глаза, был доволен, слегка возбужден. Едва вышел из машины, сразу нашел Хлынова и громко по­звал:

— Тебя-то мне и надо в первую голову. На минуту,— и медленно позвал к себе тяжелой рукой.

Сергей не спеша, поднялся, не спеша, пошел навстречу» Ткач — важная птица, но и Сергей не воробей. Митрофан Семенович подал ему округлую увесистую ладонь. Сам он уже давно никому не жал руку, только подавал свою для пожатия.