Иван Шамякин - В добрый час

— Когда?

— Сегодня обязательно.

В её глазах опять блеснула радость. — Значит, ждать?

— Жди.

— Ну хорошо. Иди. Не будем прощаться. — Она нежно, провела рукой по его груди, легонько оттолкнула. А отойдя несколько шагов, обернулась и ещё раз напомнила — Смотри же, Максим.

Когда Маша вошла в дом, Алеся читала.

Она стояла коленями на лавке, склонившись над столом, и уголком косынки вытирала слезы.

— Опять? Алеся! Ну и глупо же! Разве так можно? Над каждой книжкой плакать — слез не хватит.

Девушка закрылась ладонью и, не отвечая, продолжала читать. И только через несколько минут, должно быть, окончив она наконец оторвала от книги покрасневшие от слез глаза, посмотрела на сестру и засмеялась. Смех был беззвучный, но из глаз сверкнули сквозь слезы такие искристые лучи, что Маша тоже не выдержала. Она сбросила кожушок, развязала косынку и села рядом с Алесей, обняла за плечи, все ещё вздрагивавшие, неизвестно—то ли от плача, то ли уже от смеха.

— Чудачка ты! Что это у тебя?

— «Три сестры» Чехова. Читала?

— Читала. Но, помнится, не плакала. Жалко их… Но у нас другая судьба.

— Да, какая у них была жизнь, Машенька! Страшная, Ты смотри, какая тоска в словах Ирины, когда она повторяет: «В Москву! В Москву! В Москву!» А вот эти заключительные слова Ольги. Послушай, Машенька, — и Алеся начала читать. Прочитав, она закрыла глаза, шепотом повторила последние слова и вдруг порывисто обняла Машу. — Как мне хочется с такой же силой написать о нашей жизни.

— А ты попробуй.

Алеся отрицательно покачала головой. Они посмотрели друг другу в глаза и засмеялись.

— Знаешь, кого я только что встретила? — спросила вдруг Маша.

— Максима? — радостно воскликнула Алеся.

— Максима.

— И что же?

— Сегодня к нам в гости придет.

— Ой! А у нас… Все ли у нас в порядке? — и они обе долгим взглядом обвели комнату, придирчиво всматриваясь в каждую вещь.

Хата была новая. Прошлым летом её построили на государственный счет. Тесаные желтые бревна ещё не успели потемнеть и пахли смолой. На улицу хата глядела тремя широкими окнами. Правда, внутри ещё бросались в глаза недоделки: в перегородке, отделявшей кухню, не было двери, вторую перегородку, в чистой половине, только начали—к балке на потолке и к полу были прибиты брусья. Но хату уже по-хозяйски обжили, выглядела она чисто и уютно. Во всем видны были заботливые девичьи руки. На окнах висели марлевые занавески. Стол был застлан чистенькой вышитой скатертью. Над окном — портрет Ленина в простой, но красивой рамке, искусно сделанной из молоденькой березки. Над столом в углу — полочка для книг; над ней — отрывной календарь.

Осмотрев все, Алеся спросила:

— Ну как? Не осрамимся? — Думаю, что нет.

— А теперь давай сообразим, чем будем потчевать гостя. — Потчевать?

— Да. Чему ты удивляешься?

Маша на минуту задумалась, потом смущенно сказала: — А может, не стоит, Алеся? Что он — издалека? Только разговоры пойдут…

— Вот тебе и раз! Да пусть болтают! Кому ж это не известно, что мы ждали его, как самого близкого человека? И вдруг через шесть лет он первый раз войдет к нам дорогим гостем, а мы… Нет, нет! И не говори ничего, пожалуйста. Хочешь — сама встречай. А я так не могу.

Слова её убедили Машу.

«Это и хорошо, что мы посидим все вместе, и я присмотрюсь к нему, привыкну», — подумала она.

— Ну ладно… А в самом деле, чем же угощать?..

— Не горюй, Маша! — воскликнула Алеся. — Найдем. Грибы соленые у нас — пальчики оближешь, помидоры — тоже. Огурцы есть, хлеб и картошка есть… А вот сала… Сала нет.

— Сала нет, — повторила Маша и вздохнула, — Пустяки. Займем.

— Займем! Как ты легко занимаешь.

— Машенька, милая! А чего нам стыдиться? Не пройдет и года, как мы будем самыми богатыми людьми. Вот как вырастишь по сто пудов с гектара… А ты вырастишь, — я верю в это так, как, может, не веришь ты сама. Вырастишь!

— На десяти гектарах… — Маша вздохнула.

— А ты хотела бы сразу на пятистах?

— Чтоб колхоз богатым стал… А пока колхоз не разбогатеет…

— Брось! Давай лучше подумаем, у кого занять. Хорошо бы у тетки Сыли.

Маша засмеялась.

— Это здорово! Его же салом и угощать будем. Но Алеся и не улыбнулась.

— Постой… Это я ведь только так, прикидываю… Понятно, отпадает. У Шаройки? Ну его к черту, ещё откажет, жаднюга этакий. Он ведь ключи от амбара и то с собой носит, даже женке не доверяет. У Клавди? Ладно? Значит, решили! Я пошла.

Она быстро оделась и вышла.