Иван Шамякин - Криницы

Сама Аксинья Федосовна работала в колхозе, и работала не просто хорошо, как многие другие, а прославилась на всю область как лучшая звеньевая, сначала по кок-сагызу, а потом по льну. Она была депутатом сельсовета и райсовета, членом правления колхоза. И везде поспевала. И в хозяйстве у нее полный порядок: чисто в хате, урожайно в огороде, богато в хлеву и на гумне. От желания сделать как можно лучше для Раисы шли все слабости матери: чрезмерная гордость, тяга водить компанию только с интеллигенцией — с учителями, районными работниками, агрономами. Ей хотелось, чтоб дочка уже сейчас чувствовала себя равной среди них. «Чтоб не боялась поговорить с людьми, не была тёмная, как мать её», — говорила Аксинья Федосовна. Возможно, потому она и пригласила к себе на квартиру Орешкина, так как считала его самым интеллигентным человеком среди учителей. Правда, не обошлось здесь и без крестьянской хитрости. Орешкин играл на рояле, а поэтому, кроме непосредственной выгоды — хорошей платы за квартиру и стол, была в этом выгода и косвенная: не нужна будет теперь учительница музыки.

Гостей Аксинья Федосовна принимала нередко, делать это умела и любила. Но в тот вечер она задержалась на сенокосе, и теперь пришлось ей вертеться, как никогда. Особенно после того, как Виктор Павлович, между прочим, деликатно довёл до её сведения:

— Новый директор — человек учёный, Аксинья Федосовна, кандидатскую диссертацию защищал.

Она не обратила внимания на то, с каким ударением произнес Виктор Павлович «защищал», на неё сильное впечатление произвело самое слово «диссертация». Таких ученых гостей ей ещё не приходилось принимать. Поэтому Аксинья Федосовна забраковала почти всё, что до её прихода приготовила Раиса, все переделала по-своему. Сама сбегала и купила у рыбаков свежей рыбы, изжарила её на масле, с приправами. Поджарила курицу, приготовила салат и другие отменные закуски.

Двигалась эта полная, уже не молодая женщина (Раису она родила тридцати лет) медленно и плавно, — о таких говорят: «Выступает, словно пава», — но, несмотря на это, работа кипела у нее в руках. Напрасно Раиса пыталась ей помочь, мать каждый раз отклоняла её помощь. Девушка слонялась по комнате без дела. Виктор Павлович уже во второй раз пошел искать гостя, боясь, как бы его кто-нибудь не перехватил. Раиса не волновалась, но любопытство школьницы — поскорей увидеть, какой он, новый директор, — становилось все сильнее, и она с нетерпением ждала его прихода.

— Ой, уже стемнело, а у меня корова ещё не доена! — спохватилась Аксинья Федосовна, доставая из печи сковороду.

— Так иди подои, а я погляжу за печью.

— Боюсь — подгорит у тебя все.

— Так давай я пойду подою. Где подойник?

— Нет, нет, Раечка! У коровы сосок болит, она не стоит спокойно. Того и гляди брыкнет.

Раиса прошла из кухни в комнату, переложила на столб с места на место вилки и ножи, потом подошла к пианино, стоя принялась наигрывать простенькую мелодию популярной песни «Каким ты был…»

Мать не удержалась, чтоб лишний раз не полюбоваться на дочку. Забыв обо всех делах, она стояла в проёме двери, опершись на ухват, раскрасневшаяся, счастливая, и с умилением смотрела на Раису. Если б не работа, кажется, глаз не сводила бы она со своей красавицы! С каждым днем девушка все расцветает. И как хороша она на фоне этого черного пианино в цветистом платьице, с двумя толстыми черными косами на худеньких плечах!

Когда наконец всё было готово и корова подоена, Аксинья Федосовна забеспокоилась: почему так долго нет квартиранта и гостя?

— Раечка, пойди позови Данилу Платоновича, ему интересно будет.

Девушка охотно согласилась.

Хаты их стояли рядом, почти не отличаясь друг от друга, — старые, большие, лучшие в той половине деревни, которая не сгорела во время войны. Жили они всегда дружно, как самые близкие люди. Аксинья Федосовна всей душой любила старого учителя и после смерти жены взяла на себя заботу о нём. Раиса с детства привыкла к Даниле Платоновичу и до школы называла его дедушкой.

Данила Платонович что-то мастерил — строгал дощечку. На кухне у него стоял маленький верстак, на полочках поблескивали аккуратно разложенные инструменты: рубанки, пилки, дрель, долота всех калибров. Обычно он делал рамочные ульи и потом отдавал их в колхоз или кому-нибудь из односельчан, у кого были пчёлы или кто собирался их завести.

— Вам Наталья Петровна велела лежать, а вы работаете, — укоризненно сказала Раиса, входя.