Борис Раевский - Только вперед

«Плавать» на скамейке было жестко и надоедливо. Руки и ноги быстро уставали. Но Леня не жаловался.

В конце концов саженки исчезли, будто их и не бывало.

Убедившись, что Леня освоил движения брасса, тренер довольно покрутил усы и сказал:

— Вот теперь займемся плаваньем по-настоящему! Главное, не ленись!

Но и тогда Галузин не разрешил ученику плавать быстро, в полную силу.

Однажды он долго наблюдал за Леней и еще несколькими ребятами, потом спросил:

— Дышать умеете?

«Шутит! — улыбнулся Леня. — Кто ж этого не умеет?!»

— Младенцы — и то дышат, — ответил он. — А мне как-никак семнадцать стукнуло…

— А ну, дышите, — сказал Иван Сергеевич.

Леня и трое его товарищей, стоя в ряд, с шумом и присвистом, выпячивая животы, втягивали воздух в себя и так же шумно выталкивали его из легких.

— До семнадцати лет дожили, а дышать не научились, — насмешливо произнес Иван Сергеевич.

«Шутит!» — опять подумал Леня.

Удивленно-растерянное выражение было и на лицах трех его друзей.

А Иван Сергеевич подозвал проходившего мимо мастера спорта и попросил его «подышать» вместе с ребятами. И тут ученики убедились: дышать они действительно не умеют. Мастер вдохнет — так вдохнет: будто огромная пустая бочка скрыта у него в груди; а выдохнет, так сразу столько воздуха, что, наверно, наполнил бы парус небольшой лодчонки. Рядом с ним Леня дышал, как воробей, — маленькими, короткими глотками.

— Не научишься дышать — не научишься плавать, — отрезал Иван Сергеевич и заставил учеников, стоя в воде, делать сильный вдох, потом погружаться и выдыхать воздух.

Это надоедливое упражнение Леня повторял каждый день много раз. Плавая, он тоже должен был глубоко вдыхать воздух, погружать лицо в воду и под водой делать выдох — такой сильный, что пузырьки воздуха вырывались на поверхность, как у водолаза, когда он нажимает головой на золотник.

Дыхание, наконец, наладилось.

Но тренер не успокоился. Он все время открывал в Лене новые и новые недостатки и заставлял избавляться от них.

Однажды Иван Сергеевич, выстроив ребят, внимательно ощупал взглядом Ленины плечи, грудь, руки…

«Смотри, смотри, — подумал тот. — Хоть и дотошный, а не придерешься. Мускулатурка приличная!»

Но Иван Сергеевич все же нашел, к чему «прицепиться».

— Ноги жирноваты, — он покачал головой.

Леня посмотрел — ноги как ноги. Вовсе не такие уж толстые. Не худенькие, конечно. Но ведь он и весь не тощий, «упитанный», как говорит тетя Клава.

— Что ж поделать, Иван Сергеевич? — вздохнул Леня. — Новые ноги наука, к сожалению, еще не научилась…

— Научилась, — перебил тренер. — И притом, давно…

— Новые ноги?!

— Ну, не совсем новые. Твои переделаем…

Тренер стал с группой ребят часто выезжать за город, в лес. Катались на лыжах, прыгали, бегали…

Через несколько месяцев Иван Сергеевич подвел Леню к зеркалу, с удовольствием похлопал его по длинным, мускулистым ногам:

— Ну, гляди…

Но зеркала уже не требовалось: Леня и сам чувствовал — ноги стали легче, суше.

— Вот теперь займемся плаваньем по-настоящему. Главное, не ленись! — сказал Иван Сергеевич.

Но и тут вместо бассейна Галузин повел ребят в лес, и они полдня бегали на лыжах. Тренер выбирал горы повыше и покруче.

— Вот, — говорил Галузин, когда Леня, сильно и энергично работая палками, вслед за ним взбирался на вершину какой-нибудь особенно крутой горы. — Считай, что твой плечевой пояс стал на одну сотую процента сильнее, чем прежде. Десять тысяч раз взбежишь на такую горушку — вдвое сильнее станешь!

И трудно было понять, шутит он или говорит всерьез. Грузный Иван Сергеевич бегал на лыжах легко и красиво и требовал, чтобы ученики тоже овладели этим искусством. Тренер втыкал в снег по склону горы флажки и веточки елок. Он обучал ребят, стремительно спускаясь с крутой горы, на всем ходу проскакивать между двух флажков, стоящих почти рядом, проноситься мимо огромных сосен, чуть не вплотную к ним. У Лени дух захватывало от быстроты и страха.

— Ничего! — смеялся Иван Сергеевич. — Спортсмен должен быть смелым!

— Да я же хочу быть пловцом, а не лыжником! — робко возразил Леня, когда от него уже пар шел от усталости.

— Флюс! — сердито ответил тренер. — Флюсом ты хочешь быть, а не пловцом!

Кочетов сперва не понял грозного тренера. Потом от других ребят он узнал, что «флюс» — любимое словечко Галузина. Так тренер называл всех «однобоких» спортсменов.

Если он встречал на катке известного футболиста и замечал, что тот плохо бегает на коньках, Иван Сергеевич коротко говорил — «флюс»! И этот футболист навеки терял уважение старого тренера.