Петр Кириченко - Четвертый разворот

— Да брось ты! — нетерпеливо прервала ее Лика. — Дурных книжек начитался. Еще бы о ночном заговорил, тем более что в деревне и лошадей теперь нет.

Я понимал, что Лика не совсем права, но насчет книжек она попала в точку, а к тому же приятно было слышать, как несколькими словами она расправилась с Рогачевым. Я шутя предложил сказать все это нашему командиру, когда он выйдет из воды.

— А что, разве неправда? — не растерялась Лика. — Похоже, он и в деревне не бывал, а городит... Выйдет — и скажу.

— И обидишь ни за что, — вступилась Татьяна. — Если он пофантазировал, то в этом ничего плохого нет.

— Говорила бы уж, соврал, а то... — начала было Лика, но замолчала, а потом стала рассказывать, как весной ездила в гости к своей родственнице. Говорила она, как обычно, равнодушным голосом, но из ее слов живо вырисовывалась и родственница, жившая теперь одиноко в недостроенном доме, и дом, крыша которого была наполовину укрыта шифером, а другая — кусками железа, толем. Сначала мне не поверилось, очень уж мрачная получалась картина, но, когда Лика сказала, что муж этой женщины помер, пришлось поверить.

— Строил, строил, — говорила Лика неторопливо, — а потом забросил все, запил и помер.

Вот тебе и передышка, как сказал бы Саныч. И я поинтересовался, отчего же он бросил строить дом. Лика отмахнулась от вопроса, возможно, за этим скрывалась семейная тайна, а Татьяна сказала, что если человек помер, то нет никакой разницы — от того ли, от другого. Лика покорно кивнула, а мне пришло в голову, что для живущих все же должна быть разница, и если мы не будем знать, отчего это человек строит дом, внезапно запивает и умирает, то раньше времени последуем за ним.

— Если хотите, я угадаю? — сказал я, надеясь, что Лика разговорится и доскажет свою историю до конца. — Все очень просто.

— Нет, здесь-то как раз запутанно, хотя...

— Что ты пристал! — недовольным голосом одернула меня Татьяна и взглянула сердито. — Не о чем больше говорить!

Видимо, Лика рассказывала ей об этом, и она не хотела слышать еще раз; возможно, просто защищала подругу.

— Ничего я не пристаю, просто мне интересно, отчего это человек бросает дом... А вдруг это мой дядя? или брат? Я-то живу далеко, летаю, и думать мне...

— Не смешно! — перебила Татьяна. — Вечно ты со своими копаниями. Непременно тебе надо знать, что да почему.

— Это — мой дядя, — вздохнув, сказала Лика. — Хороший был человек и...

Она не договорила, и какое-то время мы молчали, а затем я сказал, что хорошие люди, возможно, и погибают потому, что мы боимся говорить до конца. Татьяна недовольно хмыкнула и отвернулась от меня, но Лика поняла, в чей огород камешек, и подняла его:

— Уговорил! Но ты хвалился угадать.

Я кивнул и начал историю о том, как в одной деревне под Псковом жили муж и жена, жили довольно безбедно и, можно предположить, счастливо, что по нынешним временам большая редкость. Единственное, что омрачало им жизнь — не было у них детей. Но вот пришел такой день, точнее, ночь, когда жена тихонько шепнула мужу, что ждет сына. Бедный муж едва не сошел с ума от счастья, выскочил во двор, обежал трижды свой недостроенный дом, долго курил, и с той минуты только этой радостью и жил. После работы, наскоро перехватив, он начинал что-то тесать, пилить, строгать. Что и говорить, он должен был поскорее закончить дом и переехать в него. И однажды...

— Однажды соседка открыла ему секрет, о котором, разумеется, знала вся деревня, и назвала отца будущего ребенка. Он тогда...

— Он тогда бросил дом и загулял, да?

— Нет, Лика, — ответил я. — Ты же говорила, что все сложнее. Он терпеливо выслушал кумушку, улыбнулся и занялся работой. Его не то что не тронула новость, нет, он даже подумал, что это вполне могло произойти, но он видел и другое. Возможно, он не объяснил бы и себе, что ж оно такое, это другое, но осудить жену хотя бы в мыслях не имел права. Вот это он знал точно.

Далее я рассказал, как он делился с женою, какими будут окна, как он подошьет потолок, посетовал, что не хватает дерева. Однажды он отправился в лесок за жердями, отошел порядочно и кинулся, что захватил не тот топор. Можно было нарубить и этим, но крестьянская привычка все делать ладно и основательно вернула его домой. Вот тогда он и убедился, что соседка рассказывала правду. Но не это его потрясло: он застал их в недостроенном доме, а это было выше его сил.

— Вот тогда все и покатилось, — продолжал я, глядя то на Лику, то на Татьяну. — Он, как говорят, сбился с круга, загулял, и делал это с таким же упорством, как и строил...