Петр Кириченко - Четвертый разворот

Петрову пришлось понять.

По утрам Нина Викентьевна караулила на остановке автобус, втискивалась в него, пробиралась в толчее, работая острыми локтями, и, бывало, отчитывала зазевавшегося. А вечерами, если у нее выпадал свободный час, они с мужем гуляли по проспекту Славы, как раньше прохаживались по улице Маяковского или по Невскому — чинно и хорошо, как и положено прохаживаться культурным людям. Поэтому Нина Викентьевна строго следила за одеждой мужа и, если замечала какой непорядок, то делала выговор. Конечно, она могла бы пришить пуговицу — какой это труд, — но Петров должен был хотя бы чему-то учиться. Однажды они не отправились гулять только потому, что муж надел старый плащ, который ему нравился тем, что ладно сидел. Он действительно был не новый, но и не настолько старый, как заметила Нина Викентьевна. Петров вдруг взбунтовался и прямо опросил, с кем она идет гулять:

— С плащом или со мною?

Нина Викентьевна даже не ответила на этот вопрос, но сказала мужу, что он грубый человек и не понимает красоты.

— А в человеке все должно быть прекрасно, — начала она, но Петров поспешно заверил ее, что наденет все, что она скажет.

Мир был восстановлен, но после Нина Викентьевна все же прочитала небольшую лекцию о том, что в человеке все должно быть прекрасно, и в частности одежда. Петров дал твердое обещание, что надевать этот плащ не будет, и они, надо сказать, очень даже недурно погуляли.

В апреле Нину Викентьевну схватила какая-то загадочная болезнь, и ее увезли в больницу. Петров навещал ее, носил передачу и спрашивал, чего бы еще купить. Нина Викентьевна попросила минеральной воды, но ее нигде не оказалось. Петров обошел многие магазины, а потом на работе посетовал на то, что так обидно получается: нужна вода больному человеку, а ее нигде нет. Разговор об этом залетел в соседний отдел, и работавшая там Вера Семеновна сказала, что у нее есть две бутылки воды. Петров поблагодарил ее. Ему было неудобно: получалось, он вроде бы отбирал воду. Вера Семеновна просила его не беспокоиться, и они после работы поехали к ней домой, поскольку Петров хотел наведаться в больницу вечером.

— Может, я еще выпрошу, — смущенно сказала на прощание Вера Семеновна. — Что там две бутылки.

Это смущение и тихий голос были непривычны Петрову, он присмотрелся к женщине и удивился: она показалась ему очень симпатичной. Странно, ведь они работали вместе не первый год, а никогда прежде Петров не обращал на нее внимания. Вера Семеновна достала еще несколько бутылок, и, вероятно испытывая чувство благодарности за помощь, Петров проводил ее домой. Они поговорили, пока добирались двумя автобусами, а после пили чай на кухне. Петров рассказал, что вчера в его квартире включили телефон, который установили месяц назад, но звонить невозможно.

— Куда ни наберу, попадаю на телефонную станцию, — говорил он весело, потому что почувствовал себя свободнее, — Получается, как в игре — испорченный телефон...

Он сам не знал, зачем говорит о телефоне, но остановиться не мог, а Вера Семеновна тем не менее улыбалась. Она еще предлагала чаю, но Петров поблагодарил и ушел, подумав, что было что-то необычное в этом чаепитии. Но что — так и не додумался.

Поздно вечером вдруг зазвонил телефон — это был первый звонок, и Петров поспешно схватил трубку. Звонила Нина Викентьевна.

— Ниночка! — обрадованно закричал Петров. — Ниночка! Как ты там?..

— Кто же так пишет письма? — слышалось в трубке. — «Как ты себя чувствуешь!» Неужели тяжело догадаться, как чувствуют в больнице. И почему ты не написал «Дорогая Нина...». Сколько можно...

Обида нахлынула на Петрова, и он уже ничего не слышал, опустил трубку — хотелось только одного: чтобы она замолчала. Когда через некоторое время он поднес трубку к уху, Нина Викентьевна все еще продолжала говорить.

— Ты понял? — строго спросила она.

— Да, — ответил Петров. — Да.

— Раздакался, — потише сказала Нина Викентьевна. — Ты там один?

— Один, — ответил Петров и понял, что же необычного было на кухне Веры Семеновны: на него никто не кричал. — До свидания!

Он положил трубку, и телефон, словно бы обрадовавшись, тихо, но весело звякнул. Через минуту он снова затрещал. Петров отключил его и лег спать. Уснуть он, разумеется, не мог, лежал и, стараясь отвлечься, думал о Вере Семеновне. Он решил, что непременно пригласит ее в кино. Мысли возвращались к Нине Викентьевне, и он вспоминал, как они познакомились, как отгуляли скромную свадьбу; вспомнились ссоры, утомительные разговоры о литературе, образовании... Петров вздохнул, подумав, что время уходит — ему почти сорок. И неожиданно удивился, спросив себя, как он терпел эту унизительную жизнь. Он перевернулся на другой бок,. словно бы хотел отгородиться от прошлого, и не скоро уснул.