Аркадий Львов - Двор. Книга 3

Спозаранку, ни свет ни заря, Иона Чеперуха стучал кулаком в двери и требовал, чтобы Зиновий немедленно отворил. Едва ступив через порог, Иона закричал:

— Зюня, я тебе говорил, что Ланда вернется домой! Только что передавали по радио, что доктор Ланда не виноват и может вернуться домой.

— Ланда? Так и сказали по радио: доктор Ланда? — Зиновий стоял на одной ноге, держался рукой за дверь. — Батя, а ну дохни.

Иона дохнул, постоял секунду молча, чтобы сын мог разобраться, и громко воскликнул:

— Ну, теперь ты мне веришь! Сын, я тебе скажу больше: не только один доктор Ланда, а все другие доктора, которых взяли, тоже. Берия приказал, чтобы проверили, как идет следствие, и оказалось все наоборот: врачи не виноваты, а виноваты те, кто вел следствие. И теперь Берия приказал врачей выпустить, а тех, наоборот, посадить.

— Подожди, — остановил Зиновий, — ты говорил, что по радио называли доктора Ланду. Называли или не называли?

— Называли, не называли, — замахал руками Иона. — Какое это имеет значение. Я тебе повторяю: сказали, что врачи не виноваты и всех отпустят домой. И я тебе даю гарантию: через день-два Ланда будет дома.

Из-за стены раздался стук, чтобы не шумели так громко, не дают людям спать. Иона, вместо того чтобы понизить голос, как просили, расшумелся еще больше:

— Пушкарь, ты слышал своими ушами, повторять не надо: доктор Ланда возвращается домой.

Федя Пушкарь опять постучал, в этот раз громче. Иона понизил голос, можно было думать, этим ограничится, но Пушкарь воспользовался тишиной, чтобы вставить свое слово:

— Не кричи гоп, пока не перескочишь!

— Колхозник, — закричал весело в ответ Иона, — вертайся до своих коров и свиней, там будешь давать свои советы! А сегодня заходи вечером, позови Степу, выпьем за доктора Ланду и за Дегтяря, который не дожил!

Пушкарь ответил, хорошо, он зайдет, вчера он достал две большие тараньки и рыбца, привезли из Николаева, а горилку пусть обеспечит Иона.

Зиновий хотел усадить отца за стол, чтобы вместе позавтракать, а то до вечера, пока Пушкарь принесет свою тараньку, еще далеко, но Иона в ответ замахал руками, нету ни одной свободной минуты, надо бежать к Бирюку и напомнить этому фрицу, как он кричал на Чеперуху, что пойдет в энкавэдэ, и пусть там выведут биндюжника Чеперуху на чистую воду.

— Батя, не дури, — Зиновий пытался остановить отца, но тот уже захлопнул дверь, через открытую форточку можно было только услышать слова: этот берлинец еще попляшет на коленях и весь двор будет свидетель, как он просит, чтобы биндюжник Чеперуха простил его.

Слышно было, как в парадной цокают по чугунной лестнице тяжелые сапоги, и через минуту в утренней тишине на весь двор раздался голос Чеперухи:

— Эй, майор, открывай свои двери: телеграмма от полковника Ланды, чтобы майор Бирюк подготовил встречу!

Зиновий, когда услышал, набросил на себя макинтош, хотел немедленно подняться наверх, увести отца, иначе наверняка разразится скандал, и майор Бирюк будет прав на все сто процентов. Но вопреки ожиданиям никаких голосов — ни громких, ни тихих — больше не было, видно, хозяин открыл двери, впустил непрошеного гостя, и теперь разговор шел в квартире. Квартира есть квартира, и врываться, как его отец, спозаранку к соседу Зиновий не мог позволить себе, тем более по делу, которое к нему лично не имело отношения.

Слышно было, как Федя Пушкарь открыл свои двери, видимо, тоже стоял и прислушивался, но, поскольку шум прекратился, через пару минут захлопнул.

Катерина, нечесаная, в ночной рубахе, вышла из другой комнаты, уставилась на Зиновия:

— Ты чего караулишь? Слышала во сне папашин голос: своего друга Ланду звал. А тот, — Катерина засмеялась, — в ответ звал к себе: «Давай, Иона, сюда, здесь для тебя на нарах свободное место рядом, вдвоем веселее!» Дурень, — Катерина подошла, прижалась, — говорила тебе: Гизеллу все равно выселят, не спи, дергай в исполкоме за все ручки, пусть передадут квартиру офицеру-инвалиду Зиновию Чеперухе, семья четыре человека. Ну не можешь сам, скажи: не могу. Вдвоем будем теребить. Не хочешь вдвоем — сама пойду, одна.

Катерина взяла руками голову Зиновия, сказала, пусть не отворачивается, пусть смотрит в глаза, Зиновий сбросил руки, посмотрел внимательно в глаза, как будто испытывает, и произнес:

— Готовь, Катерина батьковна, хлеб-соль: полковник Ланда возвращается домой.

— Шутишь! — воскликнула Катерина.