Аркадий Львов: Двор. Книга 3

Старуха Малая раскрыла рот, голова заметно тряслась, Иона обозвал неприличным словом, вынул из шифоньера бутылку, которую подарила ему персонально мадам Малая, бросил на пол, растоптал своими сапогами, комната сразу наполнилась запахом спирта, немного отдавало сивухой, и тут только Зиновий пришел в себя, схватил отца за плечи, усадил на диван, велел сидеть и не двигаться. Иона сделал попытку встать, Зиновий усадил вторично, подошел к мадам Малой, у старухи текли по щекам слезы, голова тряслась еще сильнее, Зиновий осторожно взял под руку, повел к дверям, гостья не сопротивлялась, шла покорно, Зиновий обнял за плечи, слегка прижал к себе, мадам Малая тихонько бормотала:

— Дети мои, дети. Мои дети.

— Мадам Малая, — сказал Зиновий, — вы же знаете моего папу, особенно когда выпьет. Это моя вина. Я виноват.

Зиновий предложил проводить домой, Клава Ивановна махнула рукой, не надо, сама притворила за собой дверь, потопталась немного на одном месте, как будто забыла, в какую сторону идти, отворилась Федина дверь, у порога стоял хозяин.

— Пушкарь? Ты дома. А, — покачала головой Клава Ивановна, — Иона так и думал, что ты дома.

— Дома, — подтвердил Пушкарь.

— Дома, — повторила Клава Ивановна, проходя мимо. — Я вижу, ты дома. Ты, наверно, слышал…

— Слышал, — кивнул Федя.

— …нашего Ланду… — Клава Ивановна вдруг качнулась, протянула руку, будто хочет ухватиться за стенку, и свалилась как подкошенная.

Федя подбежал, стал поднимать, но тут же воротился, захлопнул двери, чтоб люди видели, только что пришел с улицы, застал Клаву Ивановну без памяти, в двух шагах от порога Чеперухи, откуда минуту назад старуха вышла, и громко стал звать на помощь.

Выскочила Катерина, за ней Зиновий, выглянули из окон соседи, Катерина наклонилась, взяла за руку, пыталась нащупать пульс, хлопнула несколько раз по щекам, голова качнулась влево, вправо, глаза оставались закрытыми, Федя спросил: кончилась? Катерина не ответила, с третьего этажа на весь двор закричали:

— Мадам Малая скончалась! Лежит возле форпоста, где Чеперухи.

Через две минуты вокруг собралась толпа, Катерина требовала, чтобы освободили пространство, а то нарочно создают условия для асфиксии, люди соглашались, что надо расступиться, освободить пространство, но получалось наоборот, еще теснее обступали, пока, наконец, не вмешался старый Чеперуха, который один, как будто у себя в конюшне, не растолкал, раскидал людей, поднял с земли мадам Малую и понес на второй этаж, чтобы могла отлежаться на своей постели.

Катерина велела всем выйти, пришлось буквально выставлять, осталась одна у постели, взяла пузырек с нашатырем, аптечка стояла на тумбочке, прямо у изголовья, поднесла больной к носу, слегка смочила ноздри, послышался слабый стон, Клава Ивановна открыла глаза, во взгляде было недоумение, тихо спросила:

— Где я? Что со мной? — Чуть скривились губы, похоже было на горькую усмешку. — Я живая?

— Живая! — Катерина засмеялась, поцеловала в лоб. — Сто двадцать лет жить будете.

— А где этот… — Клава Ивановна напряглась, видно, пыталась вспомнить имя и не могла, — ну, этот, который растоптал своими ногами бутылку, я принесла ему подарок?

Катерина нахмурилась, в глазах мелькнула тревога:

— Мой тесть?

— Да, да, — обрадовалась мадам Малая, — твой тесть, ну, как его зовут? Я вижу, ты забыла, как его зовут. Ну, возьми себя в руки, ты должна вспомнить.

— Чеперуха, — Катерина наклонила голову. — Иона.

— Чеперуха, — повторила Клава Ивановна, — правильно: Иона Чеперуха. Он схватил топор и бегал за своим Зюнчиком по двору, а Степа Хомицкий и Фима Граник его останавливали. Я давно не видела Фиму. Ты не знаешь: где Фима? Раньше он жил на третьем этаже, а теперь с тобой рядом. Ты не любишь его, ты плохо к нему относишься.

Катерина взяла Клаву Ивановну за руку, пальцы были холодные, слегка помассировала и сказала:

— Лежите спокойно, не надо думать и вспоминать о плохом. Надо думать только о хорошем. Вам нельзя волноваться. Думайте только о хорошем.

— Катерина, — сказала Клава Ивановна, — здесь под кроватью горшок. Дай горшок: мне надо вырвать.

Катерина наклонилась, достала горшок, но пока поднесла, больную вырвало, все попало на халат, Катерина собрала в ладонь, стряхнула в горшок, взяла полотенце, смочила, тщательно вытерла, осталось только влажное пятно и немножко неприятный запах.

Клава Ивановна сказала, она хочет встать, пусть Катерина поможет ей, а то кружится голова, как будто долго качалась на качелях.