Иван Кудинов - Переворот

Адмирал говорил правду: телеграммы действительно шли отовсюду: от съезда золотопромышленников Приамурья, делегаты которого видели в лице адмирала «единственно способную силу спасти и возродить Россию», от торгово-промышленного и биржевого комитетов Сибири, от военно-промышленного комитета, наконец, от группы раненых и контуженных офицеров ударного батальона и других, как сообщали газеты, «здоровых патриотических кругов русского общества…»

Наутро отчет о встрече верховного правителя с журналистами появился в газетах, подробно излагалось выступление адмирала. Впрочем, нового ничего адмирал не сказал. Авксентьев тоже ведь ратовал за создание боеспособной армии, призывал к единению в борьбе с большевизмом.

Однако все необходимые формальности и даже некая видимость законности были соблюдены: полковник Волков и войсковые старшины Красильников и Катанаев, осуществившие непосредственно арест главы Директории, были обвинены в «посягательстве на свободу членов правительства» и преданы суду, который вскоре состоялся и закончился оправдательным приговором — дескать, поступок вышепоименованных офицеров объясняется мотивами патриотическими, горячей любовью к Родине, ради спасения которой они и совершили этот акт…

Через три дня после суда полковнику Волкову было присвоено звание генерал-майора, и он отправился в Иркутск командовать округом.

Колчаку донесли из Иркутска: компания подгулявших офицеров в ресторане «Модерн» распевала «Боже, царя храни…»

Адмирал хмуро сказал:

— А что же им исполнять, если Россия не имеет собственного гимна? — И попрекнул Вологодского: — Вам бы, Петр Васильевич, следовало об этом подумать.

В тот же день Совет Министров постановил: «В тех случаях, в коих подобает исполнение российского национального гимна, исполнять в качестве такового старинный русский гимн Бортнянского «Коль славен наш господь в Сионе…»

Но то еще полбеды, что пьяные офицеры куражатся и распевают в общественных местах все, что им в голову взбредет — бог с ними! Другое беспокоит адмирала: трезвое и упорное неповиновение казачьего полковника Семенова, возомнившего себя хозяином Забайкалья. Дошло до того, что он публично заявил: признаю лишь одного диктатора — Бога, наместником которого в Забайкалье являюсь я, атаман Семенов… Союзники тоже обеспокоены конфликтом между двумя «патриотами России». И настоятельно советуют адмиралу — быть выше мелкого самолюбия, проявить максимум усилий и благоразумия для примирения с атаманом. Колчак перебрал все возможные и невозможные варианты — и заявил, что путей к примирению не видит.

— Так что же, воевать с Семеновым? — обескуражен но спросил Вологодский. Адмирал поморщился:

— Воевать я с ним не собираюсь. Но порядок водворить в Забайкалье и самого атамана призвать к порядку нужно.

— Каким же образом?

— Законным. Или, вы полагаете, на Семенова никакие законы не распространяются?

— Боюсь, что Семенов слишком далеко ушел от законов.

— Вот мы его и приблизим, — сухо и твердо сказал Колчак. И как о чем-то уже решенном: — Пусть комиссия этим займется.

— Какая комиссия?

— Чрезвычайная… по расследованию действий полковника Семенова и подчиненных ему лиц.

— Разве такая комиссии есть?

— Пока нет. Но я надеюсь, Совет Министров не станет возражать против таких санкций по отношению к Семенову?

И вскоре комиссия была создана. Дело оставалось за малым — утвердить председателя. Поначалу хотели поручить это дело кому-либо из министров, но в последний момент передумали: вряд ли министерский уровень окажется для Семенова, который и верховного правителя не признает, авторитетным. Но кто же в таком случае мог возглавить комиссию, чтобы разговаривать с Семеновым на равных? По меньшей мере. Долго думали. Наконец, кто-то вспомнил о старом казачьем генерале Катанаеве. Правда, генералу уже за семьдесят, и он давненько отошел от службы, нигде не показывается и занимается, главным образом, историческими науками… Колчак, все это выслушав, сказал:

— Историю будем изучать потом. А сейчас давайте делать историю. Пригласите генерала. Скажите, что я лично просил.

Колчак не был близко знаком с Катанаевым, но слышал о нем немало добрых и лестных отзывов. Популярность генерала среди казаков была давней и безоговорочной. Так что лучшего председателя комиссии и желать не надо! Теперь одно беспокоило: здоров ли генерал и, главное, захочет ли он взять на себя столь хлопотную и нелегкую миссию?