Владимир Кораблинов - Алые всадники

– Тут к тебе, Иван Палч, мужички приходили, – сказал небрежно, как бы между прочим. – По всей вероятности, сейчас опять пожалуют, видели, как ты проехал… А Соколов – нет, не вернулся.

Снова гитарные переборы.

– Долго ж их благородие ездит, – буркнул Распопов.

– Ну, сам знаешь, какая нынче езда, час едем – два стоим… То паровоз топить нечем, то путь разобран. Всякое случается. Проверки опять же, облавы…

– А чего мужики?.. – Атаман сел посреди комнаты на мягкий стульчик с кривыми гнутыми ножками. Шашка – между колен, большие цепкие лапы – на эфесе, картина! Так-то в книжке у Валентина видел, великий князь Николай Николаич нарисован.

– Мужики-то?

«Трам-дрын-дрын…» – гитарные струны.

– Ну да, мужики.

– Да насчет, стало быть, лошадок. Упираются, черт их дери, говорят, перебьем, дескать, лошадей – на чем пахать станем? Ат, дьяволы!

– Так воевать же треба, це як?

– Я, Иван Палч, им то же самое сказал, слово в слово. Вот именно – воевать.

– М-м… Ну где они там? Кликни, Панас…

Вошли мужики.

Скинув шапки, закрестились на крохотный образок в темном углу.

– Что скажете, хлопцы?

– Та шо казаты…

Заскреблись, зачесались, завздыхали.

– Ну? Чую, за ко́ней будете гово́рить?

Молчали. Кряхтели.

– Дескать, як коней перебьем, так на чем пахать? Так, что ли? Или не так?

– Так, так…

– Таке, розумиешь, дило…

– У крестьянстве без коней – шо? Ложись та помирай – ось шо… без коней-то.

– Пахать-то на чем будемо?

– На жинках, мабуть, скажешь пахать?

«Вот бисовы дети! Присягу давай, на кресте божись… А як робыть – то у кусты? Ну, я ж вам!»

Вскочил, гневно пинком отшвырнул буржуйский стульчик.

– Так вот, мужики! Или воевать будем, или айда до попа! Вин на мэнэ клятву наложил, вин же ее и сымет… И пийшлы вы и з вашими конями шелудивому псу пид хвист! Ось чего.

– Да ты не серчай… Кажи, шо ж робыть будемо?

– Шо робыть! – Гнев, быстро вспыхнув, быстро и погас. – Шо робыть… Коней ведите, вот шо. Сранку шоб тут булы.

Ушли мужики.

– Дулебы! – презрительно сплюнул Валентин. – Вот ты и свари с ними кашу.

Стемнело. Буран все злее разыгрывался за черными окнами. Сад гудел враждебно. Выхлопывал дымом, пыхал камин. От сладковатого духа обгорелых сырых поленьев першило в глотке.

– Фу, черт! – закашлялся Соколов, входя, как бы чудом возникая из дыма. – И как вы тут в таком чаду живете!

Дивным видением явился. Прелестными чарами были привезенные им новости.

За какую-нибудь неделю, черт, изъездил много. Был в губернии. Был в чернораменских лесах. Главарь крестьянской армии на Черной Рамени знаменитый Антипов согласен пойти на соединение. Слухи о Распопове дошли и до него.

– Эх, Иван Павлыч, вот у кого размах! Мало ему, что поднял почти всю губернию, – с Доном заигрывает… Колоссально! Подумай, какие горизонты!

– Горизонты-то горизонты, – поморщился Распопов. – А как будем? Он к нам, чи мы к нему?

– Ну, как это ты хочешь – вот так, сразу… Это мы еще все совместно обсудим. Он ориентирует нас на Крутогорск. Мыслит Крутогорск пунктом соединения армий.

– Да оно бы – чего лучше… А Зареченск?

– Зареченск брать надо, не тянуть.

– Осилим? Там, слышно, вся комуния под ружье стала. ЧОН який-то у них там узявсь…

– Ха! Подумаешь – горсточка коммунистов, ЧОН… Пестрота, кустарщина. Сомнем, конечно, ручаюсь. И с ходу – на Крутогорск! Нет, ты представляешь? Звон колокольный, ковры на балконах… Город встречает тебя как освободителя… Букетами цветов осыпают нашу конницу…

Чары… Чары…

В плоских полотнищах колеблющегося дыма – волшебные видения: серебряные трубы оркестров, ковры под копытами коней, благородные дамочки – с балконов платочками кружевными… ну и Соколов же! Чего не распишет.

А он – таинственно:

– Еще скажу тебе, Иван Павлыч, новость: скоро денег у нас будет – горы золотые!

– Горы? А ты… не тово? Не хлебнул часом?

– Клянусь!

– Да кто ж это нам даст – горы?

– Дадут… Садись, слушай. Значит, так. Из Черной Рамени заехал в Крутогорск. Там – родня, знакомства. Дядюшка весьма близок к коммерческим кругам, вот он знает, – Анатолий Федорыч кивнул на Валентина. – Третьего дня собрались конспиративно – тузы…

Сыпал фамилиями, называл фирмы, известные всей губернии: Расторгуев, Сучковы, Шкурины. Миллионеры. Воротилы.

– Лично информировал их о нашем движении. Общий восторг. Веришь ли, Иван Павлыч, плакали старики… Все это прекрасно, говорю им, но – деньги, деньги! Армию надо содержать, оружие… «Возьми всё! – кричат. – Ничего не пожалеем! Жен, детей – всё на алтарь отечества! При мне пустили по рукам подписной лист, около ста тысяч накидали… Золотом, учти!