Агния Кузнецова (Маркова) - Ночевала тучка золотая...

Так думал Антон, от безделья лежа в постели, в комнате общежития, опустевшего на время каникул. В руках он держал письмо от отца. Отец служил милиционером на Аршане. Служил уже двадцать лет.

Антон представлял себе отца в милицейской форме, на мотоцикле. Он был чистокровным бурятом. Антон походил на отца, но русская мать внесла некоторые коррективы во внешность сына. Она наградила его узким овалом лица, сгладила желтоватую смуглость кожи и черноту волос.

А вот от кого из родителей унаследовал Антон любовь к театру и актерское дарование?

Антон, смеясь, говорил, что этот дар, вероятно, пришел к нему от двоюродного деда – прославленного шамана, который всю жизнь играл роль посланца высшей силы на грешную землю. Дикой пляской, ударами в бубен кулаками и звоном металлических украшений он доводил себя до исступления и в этом состоянии вещал народу о будущем, заговаривал болезни, изгонял злых духов.

Антон не застал деда в живых, но в фамильном альбоме хранилась его фотография, и Антон часто с любопытством рассматривал пляшущего старика, одетого в шкуры, украшенного хвостами животных и побрякушками, с перьями на голове, с бубном, перевитом разноцветными лоскутьями.

Антону, ученику советской школы, был непонятен смысл шаманства, и деда своего он с детских лет воспринимал только как актера. Не случайно, когда однажды в школе был устроен карнавал, Антон явился на него в костюме шамана, в точности скопированном с фотографии деда. И даже, к восторгу зрителей, исполнил импровизированную шаманскую пляску, за что и получил первый приз.

Но, вспоминая всю свою небольшую жизнь, Антон думал и о том, что в выборе его будущего, в формировании вкуса и наклонностей имела огромное значение красота природы Аршана: удивительные горы, неповторимые водопады и необыкновенная Кынгарга, своим сумасшедшим бегом зовущая куда-то вперед и вперед, в неизведанное.

Окончив десятый класс, Антон помчался в это неизведанное, отвергнув все увещевания и предупреждения о том, что в театральное училище простым смертным дорога заказана.

Но мечта сбылась, и он был счастлив. А теперь вот это затишье…

«Скорее бы Нонна кончала свои заграничные развлечения», – думал Антон.

А Нонна еще развлекалась. Шофер тети Тани привез ее обедать в пивной бар, в тот самый, в котором в 1939 году было разыграно покушение на Гитлера.

Тетя Таня встретила племянницу не одна. Нонна так и предполагала. Она уже достаточно пригляделась к характеру своей тетки и знала, что сегодня та будет избегать разговора наедине.

Тетя Таня представила Нонне совсем юного Карла Розенберга, студента богословского факультета. Карл с нескрываемым любопытством во все глаза глядел на девушку из Москвы.

Нонна тоже с интересом рассматривала высокого широкоплечего блондина с густыми вьющимися волосами, с правильными чертами лица и таким цветом кожи, которому позавидовала бы любая модница.

Карл Розенберг не имел никакого понятия о русском языке и о том, что собой представляет Советский Союз.

Тетя Таня перевела Нонне его вопрос:

– Скажите, пожалуйста, с какого возраста ваших детей отбирают у родителей в интернат?

Нонна вначале не поняла вопроса, а потом принялась так безудержно хохотать, что будущий священнослужитель и без ответа ее понял, что информация мюнхенской прессы не всегда бывает верной.

Тетя Таня сочла поведение племянницы не вполне приличным. И в то же время смех Нонны немного ее обнадежил: смеется, значит, на душе хорошо… Может быть, Германия стала ей нравиться? И быть может, она все-таки решила остаться?

– Я знаю в Москве один интернат, в котором живут дети тех, кто временно уехал работать за границу, – сказала Нонна. – Я слышала, что есть интернаты при сельских школах – для тех детей, которые живут далеко от школы, ну, например, дети бакенщиков, лесников, начальников маленьких пристаней.

И Нонна опять со смехом обратилась к тете Тане и махнула рукой с зажатым в ней платочком:

– Он все равно не поймет! Он же совсем не представляет нашу страну…

Сердце у тети Тани опять защемило: «Нет, не останется Нонна в Мюнхене».

Карл постепенно оправился от смущения и задал новый вопрос:

– А правда ли, что служители религиозного культа в Советском Союзе подвергаются страшному гонению, все церкви закрыты и служба проходит в уцелевших кое-где часовнях?

Нонна ответила, что религией она не интересуется, но знает, что церквей в Москве много.