Валентин Катаев - Алмазный мой венец (с подробным комментарием)

Ср. в мемуарах И. Овчинникова: «По поводу шахматной игры Олеша немедленно же создал свою не лишенную оригинальности теорию.

— Шахматы себя изжили, — говорил он совершенно серьезно. — Сейчас опытный шахматист может любую партию свести вничью. Шахматы себя изжили. Игру надо модернизировать…

И так же серьезно предлагает проект этой модернизации:

— В шахматы надо ввести новую фигуру. Название я ей уже придумал — дракон. Этот предлагаемый мною дракон ходит куда хочет и бьет любую фигуру, какую хочет. Тогда игра обновится на несколько столетий, пока шахматные умники не разработают теоретические рогатки и против дракона…» [672]Ср. также в записях самого Ю. Олеши: «Я не понимаю игры в шахматы <���…> Единственное, что есть интересное в них, это кривой ход коня и свист проносящегося по диагонали ферзя». [673]

Не только проезжал, но и однажды, в 1910 г., был сбит автомобилем. Потерпевший отделался легким испугом и поломкой велосипеда.

К. приводит широко известные факты из биографии Ги де Мопассана (1850–1893), обожавшего свою яхту «Милый друг» и ненавидевшего Эйфелеву башню, «с ее отвратительными ресторанами, с ее тошнотворной толпой». [674]Последние полтора года своей жизни Мопассан провел в парижской психиатрической лечебнице.

В 1814 г. на площади Тверской заставы для торжественной встречи частей русской армии, победительницы Наполеона, была возведена деревянная арка. Именно под ней проходили войска, вернувшиеся в Москву из Западной Европы. В 1827–1934 гг. на этом же месте построили каменную триумфальную арку, спроектированную О. Бове. Скульптуры для нее выполнили И. Витали и И. Тимофеев. В 1936 г. «мешавшая движению» арка была разобрана, а в 1966 г. воссоздана по обмерам и с включением сохранившихся деталей на Кутузовском проспекте — «дороге воинской славы». Памятник М. И. Кутузову работы Н. Томского был открыт в 1973 г.

Как и Ю. Олеша, К. был близким другом Михаила Михайловича Зощенко (1894–1958), который при встречах именовал его Валечкой. Зощенко и К. познакомились примерно в середине 1920-х гг. и дружили до конца жизни автора «Перед восходом солнца», несмотря на то, что в 1946 г. К. предал своего друга, выступая на собрании московских писателей, посвященном Постановлению ЦК ВКП (б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“»: «Отвратительное содержание и жалкая форма. Он деградировал как литератор». [675]См. также неопубликованный фрагмент выступления К., цитируемый нами по «Стенограмме общемосковского собрания писателей по вопросу Постановления ЦК ВКП (б) о журналах „Звезда“ и „Ленинград“»: «Зощенко был моим большим другом в течение многих лет <���…> но у нас было разное отношение к литературе <���…> Когда Зощенко в последнее время начал подготовлять книгу „Перед восходом солнца“, он мне показывал куски книги, и я сказал: или ты сумасшедший, нельзя эту книгу выпускать. Это неприлично. Там не только аполитичность, как у Ахматовой, а скрытое злопыхательство, какая-то патология <���…> Я развел руками. Я до сих пор не уверен, что Зощенко не просто больной человек. Нельзя в твердом уме и доброй памяти так писать. Он стал деградировать, как художник». [676]Напомним, что постановление ЦК ВКП (б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“», а также соответствующий доклад А. Жданова были опубликованы в № 7–8 журнала «Звезда». В докладе Жданова Зощенко был назван «подонком», «пошляком», «беспринципным и бессовестным литературным хулиганом» и награжден еще множеством подобных эпитетов. [677]А. Ахматову Жданов записал в ряды «представителей… безидейного реакционного литературного болота» и назвал «блудницей и монахиней, у которой блуд смешан с молитвой». [678]В своей депутатской речи по поводу принятия Верховным Советом государственного бюджета РСФСР на 1947 г., К., не называя имен А. Ахматовой и М. Зощенко, снова подверг Анну Андреевну и Михаила Михайловича резкой критике: «В нашу крепкую литературную среду стали проникать нездоровые, враждебные настроения. Появились произведения упадочнические, аполитичные, полные тошнотворного мещанского пессимизма, сугубо эстетские. А иногда были и просто хулиганские выходки против советских людей». [679]По воспоминаниям В. А. Каверина, «через полгода [после Постановления — Коммент . ] (или раньше) пьяный Катаев, вымаливая прощение, стоял перед ним [Зощенко — Коммент . ] на коленях <���…> Зощенко простил его и даже (судя по манере, с которой это было рассказано мне) отнесся к этому поступку с живым интересом». [680]Cр. также в дневнике К. И. Чуковского запись от 14.1.1965 г. о вечере памяти Зощенко: «В программе: Вал. Катаев, Шкловский, Чуковский, Каверин, Ильинский. И Катаев, и Шкловский побоялись приехать, да и стыдно им: они оба, во время начальственного гонения на Зощенко, примкнули к улюлюкающим, были участниками травли». [681]