Василий Шукшин - Далекие зимние вечера. Рассказы

- Да ты же за Петькой бьешь-то!

- Нет, ты по сопатке хошь? - Когда Ваньке нечего говорить, он всегда так спрашивает.

Их разняли.

Последнюю бабку Ванька выставил с болью, стиснув зубы. И проиграл. Потом стоял в сторонке злой и мрачный.

- Мишка, хочешь «Барыню» оторву? - предложил он Мишке.

- За сколько? - спросил Мишка.

- За пять штук.

- Даю три.

- Четыре.

- Три.

- Ладно, пупырь, давай три. Скупердяй ты, Мишка!.. Я таких сроду не видывал. Как тебя еще земля держит?

- Ничего, держит, - спокойно сказал Мишка. - Не хочешь - не надо. Сам же напрашиваешься.

Образовали круг. Ванька подбоченился и пошел. В трудные минуты жизни, когда нужно растрогать человеческие сердца или отвести от себя карающую руку, Ванька пляшет «Барыню». И как пляшет! Взрослые говорят про него, что он, чертенок, «от хвоста грудинку отрывает».

Ванька пошел трясогузкой, смешно подкидывая зад. Помахивал над головой воображаемым платочком и бабьим голоском вскрикивал: «Ух! Ух! Ух ты!». Под конец Ванька всегда становился на руки и шел, сколько мог, на руках. Все смеялись.

Прошелся Ванька по кругу раз пять, остановился.

- Давай!

Мишка бросил на снег две бабки.

Ванька опешил:

- Мы же за три договаривались!

- Хватит.

Витька передвинул шапку козырьком на затылок и медленно пошел на Мишку. Тот изготовился. Ванька неожиданно дал ему головой в живот. Мишка упал. Заварилась веселая потасовка. Половина была на Ванькиной стороне, другие - за Мишку. Образовали кучу мялу.

Но тут кто-то крикнул:

- Училка!

Всю кучу ребятишек как ветром сдуло. Похватали сумки - и кто куда! Ванька успел схватить с кона несколько бабок, перемахнул через прясло и вышел на свою улицу. Он был разгорячен дракой. Около дома ему попалась на глаза снежная баба. Ванька дал ей по уху. Высморкался на дорогу, как Мишка Босовило, вошел в избу. Запустил сумку под лавку, туда же - шапку. Полушубок не стал снимать - в избе было холодно.

На печке сидела маленькая девочка с большими синими глазами, играла в куклы. Это сестра Ваньки - Наташка.

- Ваня пришел, - сказала Наташка. - Ты в школе был?

- Был, был, - недовольно ответил Ванька, заглядывая в шкаф.

- Вань, вам про кого сегодня рассказывали?

- Про жаркие страны. - Ванька заглянул в миску на шестке, в печку. - Пошамать нечего?

- Нету, - сказала Наташка и снова стала наряжать куклу - деревянную ложку - в разноцветные лоскуты. Запела тоненьким голоском:

Наташка пела песню на манер колыбельной, но мелодии ее - невыносимо тяжкой и заунывной - не искажала. Ванька сидел у стола и смотрел в окно.

Ванька нахмурился и стал водить грязным пальцем по синим клеточкам клеенки.

Голос Наташи, как чистый ручеек, льется сверху в синюю пустоту избы.

- Хватит тебе… распелась, - сказал Ванька. - Спой лучше про Хаз-Булата.

Наташа запела:

Но тут же оборвала:

- Не хочу про Хаз-Булата.

- Вредная! Ну, про Катю.

- Катя-Катерина, купеческая дочь?

- Ага.

- Тоже не хочу. Я про милого буду.

Ванька поднялся, достал из-под лавки сумку, сел на пол, высыпал из сумки бабки и стал их считать. Вид у него вызывающе-спокойный; краем глаза наблюдает за Наташкой.

Наташка от неожиданности сперва онемела, потом захлопала в ладоши:

- Вот они где, бабочки-то! Ты опять в школе не был? Обязательно скажу маме. Ох, попадет тебе, Ванька!

- …Семь, восемь… Говори, я ни капли не боюсь. Девять, десять…

- Вот не выучишься - будешь всю жизнь лоботрясом. Пожалеешь потом. Локоть-то близко будет, да не укусишь.

Ванька делает вид, что его душит смех.

- …Одиннадцать, двенадцать… А лоботрясом, думаешь, хуже?

В сенцах что-то треснуло. Ванька сгреб бабки и замер.

- Ага! - сказала Наташка.

Но это трещит мороз.

Однако бабки все равно нужно припрятать. Ванька ссыпал их в старый валенок и вынес в сенцы.

Потом опять он сидит у стола. Думает, где можно достать три полена дров. Хорошо бы затопить камелек. Мать придет, а в избе такая теплынь, хоть по полу валяйся. Она, конечно, удивится, скажет: «Да где же ты дров-то достал, сынок?» Ванька даже пошевелился - так захотелось достать три полена. Но дров нету, он это знает.