Александр Волошин: Земля Кузнецкая

Несколько обескураженный такой беззастенчивой откровенностью, Рогов с минуту не знал, что сказать. Но, вспомнив, что до завтра едва ли придется с Дроботом встретиться, спросил:

— Петр Михайлович, вы смотрели мою докладную записку? Я считаю дело совершенно неотложным.

— Записку?.. — Дробот сделал неопределенный жест. Лицо его потускнело. — Ах да, записку! Не читал, извини, некогда, я же человек дела, солдат, так сказать. Но я передал все это Филенкову. Зайди к нему.

Пока Рогов ждал главного инженера, ему невольно заново припомнился сегодняшний обход участков вместе с начальником шахты. Хорошо все же Дробот знает свое дело, даже завидно! За это, пожалуй, можно простить и его грубоватость, и безапелляционность суждений, и то, как он круто, почти не думая, принимает решения. Только очень уж часто он подчеркивает, выгораживает доброе имя коллектива. Дело тут, по мнению Рогова, было не столько в коллективе, сколько в «добром имени» самого Дробота. А сегодняшняя история с процентами!

Как-то в мимолетном разговоре с Роговым районный инженер Нефедов рассказал, что Дробот попал на «Капитальную» в самом конце войны. Работал он до этого на одной из новостроящихся шахт и, по всему видно, работал не плохо, по крайней мере слух был, что командовал круто.

— Черт его знает, что с ним случилось — или не сумел перестроиться на мирную созидательную работу, или захотел поспокойней пожить, — Нефедов неприязненно посопел. — В общем не знаю, как у него получилось, но только дело на «Капитальной» не пошло. Не пошло и только. По-моему, он и здесь все решил взять одной командой. Понимаете, Павел Гордеевич, как это плохо даже со стороны выглядит?

Несколько раз Дробота «выправляли» и в тресте и в горкоме, но заметного улучшения не наступало. А время шло, время выдвигало перед шахтой все более трудные, сложные задачи, их нужно было решать по-новому, новыми средствами. Дробот же попрежнему только командовал и назойливо ссылался на старые добрые традиции шахты, из которых он принимал только одну: во что бы то ни стало выполнять план.

Но и план выполнять становилось все труднее.

— Да в чем же дело? — резко спросил на одном из последних собраний Нефедов. — Давайте разберемся наконец, в чем же дело! Силы-то у нас те же самые, механизмов больше…

— План на триста тонн увеличили, — ворчливо отозвался Дробот.

— Вопросов мы задаем очень много, а работаем, прямо сказать, вразвалочку, — сказал кто-то из инженеров.

Рассказывая об этом, Нефедов невольно разводит руками:

— Я просто не нашелся что сказать… А сказать нужно было одно — что коллектив по-прежнему самоотверженно бьется за план, но кое-кто из командиров, слишком положившись на Дробота, перестал ясно себе представлять, как надо работать для нового наступления, для решения не только сегодняшних, но и завтрашних задач. Вот в чем дело!

На шахте все чаще назначались ДПД — «дни повышения добычи». В такие дни план действительно перевыполнялся, но для этого сзывали всех вниз, закрывали подсобные цехи. Даже повара шли в забой.

Предлогов для организации ДПД изобреталось множество: то в начале месяца требовался «рывок», то в конце декады «дотягивали», «дожимали». Но эти своеобразные припарки мало помогали делу. Вслед за рывком почти обязательно наступал спад, забои расстраивались, шахту лихорадило.

— Ваш на баш выходит, — услышал как-то Рогов замечание пожилого забойщика.

А районный инженер Нефедов однажды пожаловался:

— Суетимся, как сто чертей, — спать некогда. Все есть — и люди и механизмы, а поразмыслить над работой не умеем.

Рогов попытался сделать первый практический шаг, изложив в своей записке основные, по его мнению, задачи шахты. Задачи, по существу, сводились к одному — увеличить добычу. Средство — цикличность. Но для достижения цикличности необходимо осуществить массу сложных мероприятий. Выискать среди них главное — дело текущего дня.

Дробот, значит, отмахнулся. Ну, что ж, придется заглянуть в душу главного инженера.

В начале беседы с главным инженером Рогов даже усмехнулся — так Филенков был похож на Дробота интонациями, словами. А может быть, он только старался быть похожим? Мало ли командиров на руднике делают это! Филенков сказал:

— Насчет записки? Посмотрю как-нибудь… и, — опоздав скрыть короткую позевоту, раздраженно спросил: — Все ищете, где собака зарыта?

— Ищу, Федор Лукич.

— А вы не думаете, что это немного кустарщиной попахивает?