Геннадий Солодников - Страда речная

— Все, Люба, привал.

— Да ты что, Вень? Постыдись, — с легкой укоризной возразила Люба.

— Не могу дальше. Ноги горят, будто к подошвам горчичники приклеены. — Венька пошевелил в кедах пальцами. — Знал бы, лучше в сандалетах пошел.

— Ну-ну, ничего. Ты соберись, не расслабляйся раньше времени. Озеро-то уже — рукой подать. Там и отдохнем по-настоящему.

Судя по карте, небольшое озерко должно попасться скоро. Но они поднялись на один увал, на другой — нигде ничего похожего. И только спустившись вниз, заметили сквозь листву, совсем недалеко от дороги, блеск воды. Когда-то это озеро было большим. Сейчас его затянуло, заболотило, и лишь здесь, у возвышенного места, сверкало неширокое водное зеркало. Густые ивы склонились над водой. Тут же неподалеку в круглой калужине били со дна, вздымая песчаные фонтанчики, родниковые струи. В самом озере вода была темной, с коричневым отливом, с чуть заметной поверху маслянисто-радужной пленкой.

Венька быстро расшнуровал кеды, сбросил джинсы. На бегу стягивая через голову рубаху, с гиканьем врезался в воду, загоготал на всю округу, приплясывая и прихлопывая себя по бокам. Вслед за ним, поджимая ноги и зябко вздрагивая, в озеро вошла Люба. Окунулась по шею и поплыла саженками в сторону камышей.

— Ой, внизу как холодно! — крикнула она, встав в воде столбиком. — Ключевина. Аж пальцы на ногах сводит!

Они вместе подплыли к болотистой кромке. Берег колыхался под руками, прогибался и тонул. Ноги свободно уходили под него в темную студеную глубину.

— Местечко! — сказал Венька. — В таких вот и плодятся водяные и всякая другая чертовщина. Как сейчас цапнет! — И заулюлюкал по-дикому, напирая на Любу. Уж где были черти, так это у него в глазах. Не замечала раньше Люба за ним такого.

— Ну и сумасшедший ты сегодня, — засмеялась она, — Да остудись хоть. — И макнула Веньку прямо с головой. Макнула, отпрянула резко и поплыла к берегу. Пока Венька промаргивался, хватал ртом воздух, она уже была далеко.

Люба выскочила на берег. Венька — за ней. Обежали по кругу песчаный пятачок: тесно тут, не разгонишься. Она — в просвет меж кустов, на лужайку под ивами. Он схитрил — рванул вдоль берега, потом сквозь буйно разросшийся краснотал, наперерез. Тут и сцепились в шутливой схватке. Люба уже не рада была, что затеяла эту игру. А Венька все больше распалялся. Как это, он да с девчонкой не справится! Люба извивалась, выскальзывала из его рук — упругая, жаркая, горячо дышала ему в лицо. Венька совсем ошалел от борьбы, обхватил, стиснул Любу и даже не услышал, как под руками у него что-то треснуло. Уже на земле, когда они затихли всего на какой-то миг, чтобы перевести дыхание, Венька увидел перед собой, перед самым лицом на загорелом дочерна теле нестерпимо белую грудь. Она вздымалась, пульсировала, жила, и подрагивала на ней смуглая вишенка. Венька захлебнулся воздухом и припал воспаленным ртом к прохладной груди.

Заспанная сторожиха школьного интерната открыла одну из комнат, пропустила поздних постояльцев вперед.

— Тут и располагайтесь. Постели на виду.

На железных койках валялись матрасы и тощие подушки без наволочек. Люба стала устраиваться на ночлег. А Венька бросил на койку пустые рюкзаки, постоял в нерешительности и вышел на крыльцо.

Теплая ночь обволакивала все вокруг. Вечерняя зорька выгорела дотла. Серая голубизна залегла в закатной стороне, как рыхлый пепел на недавнем кострище. На востоке понизу растекалась чуть заметная прозрачность. Верхушки леса на ее фоне четко прорезались зубчатой кромкой. Поселок тонул в тишине: ни голосов, ни цокота каблуков по дощатым тротуарам. Чуткое безмолвие. Оцепенение и покой после трудового дня. Необходимая передышка в череде обычных событий и будничных дел, из которых незаметно слагается человеческая жизнь.

Присев на груду сосновых чурок в углу двора, от которых тянуло разогретой за день смолой, Венька подумал об оставшихся на реке, о Викторе и снова почувствовал неприязнь к нему. После сегодняшнего телефонного разговора с начальником техучастка он здорово обозлился на второго техника. Ишь ты, какой скорый да ранний, быстро начал его, Веньку, обскакивать!

Тут же возникли сомнения, трезвый голос нашептывал, что никакой вины Виктора перед ним нет. Бели по работе, так парень он хваткий, умелый, опыта в жизни больше, чем у него, Веньки. Да и, если честно, сам Венька не велик еще специалист. Не будь нехватки в кадрах, и нынешнюю навигацию ходил бы во вторых техниках. Так что в начальники, пусть временные, рваться рано. Порасторопней, потверже надо быть. И Капитолина, и Люба ему об этом твердят.