Затем перевела взгляд на Николая, и во влажном блеске полураспахнутых свежих губ ему почудилась невысказанная благодарность: за то, что он наконец вернулся; за то, что существует вообще, что взял ее сегодня с собой, и ей очень хорошо с ним и этим простодушным неунывающим Ваней.
Русин поймал себя на том, что ему очень хочется нежно погладить Сармите по длинным пальцам, лежащим на кромке бочки. Больше того, он с удовольствием взял бы эти пальцы в свою руку, повернул бы ее ладонь к себе и прикоснулся бы к ней губами — именно изнутри, к тому месту, где соткали свою затейливую сеть линии ее судьбы, ее жизни. Он даже качнулся к ней и судорожно шевельнул рукой, но тут же осадил себя и, чтоб окончательно погасить свое желание, снова повернулся к Ивану.
— Да я не о рыбе даже. С очередью ты ловко провернул.
— А что тут особенного, — с живостью откликнулся тот. — Важно быстро выяснить обстановочку: Всегда найдутся добрые парни, которые отзовутся. Ну, и самому не надо хлопать ушами. Главное — хватка: расчет и натиск. При возможности — только так. Особенно в нашем шоферском деле. Да и не в нем одном.
Ваня сдержанно фыркнул в кружку, отер губы и рассмеялся в открытую.
— Очередь, что — лабуда! Хотите, расскажу, как со своей женой познакомился?.. Я еще в армии шоферить начал. И перед самым дембелем направили нас на лесозаготовки. В глухой леспромхоз на краю света. Вкалывали… Во все лопатки. Зато жили вольно. В клуб на танцульки, кино посмотреть — пожалуйста, если силы остались… И вот смотрю как-то: новая девчонка появилась. Ладненькая такая, щечки пышут, глаза бойкие — зырк, зырк. Эх! — Ваня прижмурился, крутнул головой. — Я сразу к ней. Трали-вали, туда-сюда. Танцуем. «Не замечал, — говорю, — что-то я вас здесь. Так, думал, и уеду отсюда с нехорошим мнением о местных девчатах: не на ком глаз остановить, полюбоваться от души. Все не то да не то». «Умело смотреть, — отвечает, — надо. И глаза чистые иметь». Смутилась, конечно, но смело держится. А про чистые глаза, как я понял, это потому, что запашок от меня слегка. Причастился малость… В общем, веду я ее на место, договариваюсь провожать домой. «Пожалуйста, — говорит, — если не боитесь других провожальщиков». И косится на двух парней в углу. Обычная пара: один, сразу видно, местный ухарь-сердцеед, а с ним подпевала-прихлебатель с ушлой рожей. Они меня тоже засекли, перешептываются.
Ваня перестал теребить рыбешку, привалился к стенке, полез в карман за папиросами.
— Короче, идем мы с ней. Только за клубом завернули в улицу, впереди — парни эти. Вдвоем. Ладно, думаю, так-то нам не больно страшно. Надо лишь от Светки избавиться — я уж имя ее узнал. «Света, — говорю, — ради бога, как подходить станем, я приостановлюсь, а ты вперед. Только вперед. И не оглядывайся. Жди меня в конце улицы». Она туда-сюда: не оставлю, говорит, и все прочее. Я даже рыкнул на нее. Пожалей, мол, мою молодость. Только мешать будешь, мне же и достанется… Сближаюсь с парнями. Молча. Так задумал: ни слова в ответ — одно молчание. А они, конечно, уже зудят, не столько меня, сколько себя заводят… Первым подпевала начал. Несерьезно как-то, по-дурацки махнул. А я его на всю катушку отоварил. Любил тогда кулаками молотить, да и обучен был кое-чему. Тот у меня сразу — кувырк. Ухажер покрепче оказался. Пришлось поработать. Да я маленький мешал, подскакивал сзади, пока второй раз не схлопотал. Сшиб я все-таки главного. И что тут на меня нашло, сам не знаю: преследования вроде не боялся… Парень почему-то в валенках был, вообще не танцевал, что ли. Пока он в снегу пурхался, я с него валенки — дерг, дерг. И — через заплот в чью-то ограду. Шагов десять не торопясь шагнул и врубил четвертую — догонять Светку… Вот и все. Через два месяца, сразу после дембеля, снова приехал в тот поселок. Уговорил ведь. Увез с собой.
Ваня победно подмигнул Николаю: знай, мол, наших! Озорно повел глазом на Сармите: а как тут воспринято?
Сначала она коротко рассмеялась. И сразу же неуверенная улыбка осталась на ее губах: не присочинил ли рассказчик кое-что для красного словца? Неожиданно спросила, посерьезнев:
— А вы любите свою жену?
— Как ее не любить, — развел руками Ваня. — Она мне вон какого сына родила!
Сармите снова одобрительно улыбнулась, мечтательно посмотрела в заоконное пространство и вдруг отвернулась, начала суетливо рыться в сумочке. Когда она вновь подняла голову, в ее взгляде промелькнула затаенная грусть.
* * *
— Держи ее! Держи! — кричал Ваня на весь бор, а сам топтался на месте, изображая быстрый бег, будто с маленьким ребенком играл. Потом вложил пальцы в рот, свистнул что есть мочи. Но звуку не было простора, он быстро угас во влажном воздухе, увяз среди сосен, облепленных снегом.
Читать дальше