Анатолий Ким - Собиратели трав

Войдя в пустынный двор школы, До Хок-ро присел на бетонную дорожку и стал вскрывать банку. Ножа у него не было, и он попытался острым камнем. Он ударил по крышке, затем еще раз, посильнее. От нетерпения старик стал бить камнем куда попало, пестрая бумажка порвалась и слетела с банки, блестящая жестянка покрылась глубокими вмятинами. Наконец банка лопнула по краю, по шву крышки, из нее брызнуло. Старик припал ртом к щели и чувствовал вкус — маслянистый, сладковатый, неиспытанный. Ему показалось, что необыкновенно вкусно. Высосав весь сок, До Хок-ро отбил крышку и увидел, что внутри банки рыба ровными кусками. Он стал есть рыбу, но она ему не понравилась. Однако До Хок-ро съел ее всю, и ему захотелось вылизать остатки сока, но он побоялся, что порежет язык о жестянку. Тогда он поднял над собой помятую банку и стал ждать, пока сладкие капли не потекут к нему на язык. И тут в небе он увидел белый длинный дым. Скосив глаза, старик стал следить за тем, как дым растет, загибаясь плавной дугой, растет спереди, будто по волшебству. Но волшебства не было, это самолеты, знал старик. Они летали так медленно, что если долго следить за ними, уставали глаза и клонило ко сну: так бывало всегда, когда ему случалось взглянуть на небо и понаблюдать полет железных птиц. Слышал До Хок-ро, что они вовсе не машут крыльями и работают на бензине, как мотоциклы и грузовики.

Отбросив пустую банку, До Хок-ро поднялся, не глядя отряхнул штаны сзади и поплелся к магазину, где продавали топоры. А войдя в магазин, он встал у двери и осмотрелся. В большой комнате магазина было много вещей, почти все ненужные ему. В углу он увидел и топоры без топорищ — новые, черные, смазанные маслом, продетые на веревку, как рыбы на кукан. Но денег теперь не было, и До Хок-ро повернулся уходить. Суетная музыка звучала из блестящего ящика, над которым склонилась девчонка в синем халате, дрыгая в такт далеко вытянутой назад ногой. До Хок-ро вышел, проклиная и себя, и эту девчонку, у которой было столько топоров, но которая никогда, ни за что не отдаст ему один просто так, задаром.

Трое детей пробежали мимо До Хок-ро, держась за одну длинную бумажную ленту, и было уму непостижимо, куда бегут дети, зачем. Но и рад был старик тому, что они бегут, занятые своим, и не обращают внимания на него, не дразнятся и не кидают в спину камней. Вот идет он по улице между серыми, пыльными бараками, по пыльной, избитой улице, — идет без топора, без денег, идет медленно, и хочется ему остановиться и стоять на месте, потому что стыдно. Что скажет Масико? Что подумает больной человек? Тот, верно, улыбнется своим табачным, бескровным лицом, как всегда, и ничего не скажет, ляжет себе навзничь на теплый песок, подложив под затылок заломленные руки. А вот Масико может подумать, что старик потратился на вино, — и в этом вся беда. Как сказать, объяснить ей, что ему, старику, захотелось вдруг попробовать неизведанной пищи из красивой баночки?

Где твой старый топор, До Хок-ро? Нету его, зарыл в песок, и его теперь не найти (старик Ю подарил ему этот топор). А почему он зарыл его в песок? Из-за страха перед пришельцем. Выходит, что тот виноват во всем, а не До Хок-ро. И откуда только явился этот человек? Может быть, из моря, может, с неба. Может быть, с горы спустился. А кто его звал? Никто не звал, сам явился на Камарон.

Человек стоял на берегу, возле отмели, там, где громоздятся умершие катера и баржи. Он был высокий, стройный, простоволосый, босиком, штаны свои он закатал, из них торчали худые зеленые ноги в волосах. Он улыбался, держа в руках фуражку, набитую с верхом морскими ежами. Этих ежей человек стал разбивать камнем и высасывать из них съедобную желтую икру. Он сидел под ободранным бортом кунгаса и смотрел на До Хок-ро, собиравшего раковины.

То было за полдень, а к вечеру До Хок-ро увидел этого человека позади своего дома — он лежал на песке и корчился, как замерзающая собака. Старик ушел на сопку собирать траву копытник, а когда вернулся домой, увидел, что человек все еще лежит на песке. До Хок-ро съел свой холодный ужин и лег в темноте спать. Спал он на трех досках, перекинутых между большим пустым ящиком и каким-то громоздким мотором, брошенным в этом доме. Укрывался До Хок-ро ватным одеялом, которое дала ему Масико, так что старому телу его было тепло.

Море шумно накручивало свои волны, земля тихо качалась, и До Хок-ро скоро забыл о потерянных деньгах.

Ночью ему приснилось, что незнакомый человек превратился в собаку, бегал вокруг дома, подвывая, а потом пытался раскопать землю под дверью, чтобы пролезть внутрь. До Хок-ро сердито закричал, тогда собака убежала. А утром, открыв дверь, у порога старик увидел лежащего человека. До Хок-ро закрыл дверь на замок, положил ключ в потайное место и ушел собирать водоросли. За ночь прошел шторм, на берег выкинуло много морской капусты — блестящие длинные ремни ее валялись на песке, сплетясь в клубок. До Хок-ро набрал охапку, какую мог унести, обвязал веревкой, взвалил на спину и вернулся домой. Он увидел, что дверь раскрыта и в доме хозяйничает Масико. Незнакомец лежал на постели старика, укрытый одеялом.