Дмитрий Снегин - Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести

— Ну как, удобнее? — показал Панфилов на ее просторные сапоги.

Девушка не нашлась, что ответить, щеки ее покрылись румянцем.

— А туфли где же? — допытывался генерал.

— По вашему совету оставила дома.

— Правильно поступила, — улыбнулся Панфилов.

На кухне к нему подбежал боец:

— Дежурный по кухне, медицинская сестра Панфилова.

Генерал сухо принял рапорт, и Вале он показался далеким, чужим.

— Вольно... вольно, — опустил он руку и подошел к бойцам, которые чистили картошку.

— А как у вас?

— Хорошо, товарищ генерал. Привыкаем к боевой обстановке.

— Это за картошкой боевая обстановка?! — рассмеялся Панфилов. — Нет, бои еще впереди.

Бойцы не поддержали разговора. Генерал, заметив это, спросил:

— Невесело тут у вас... Что приуныли?

И тогда поднялся один из бойцов:

— С махоркой у нас заминка вышла, товарищ генерал. Старшина второй день держит нас без курева.

— Вот это плохо, — нахмурился Панфилов и вынул из кармана нераспечатанную пачку махорки. — Правда, виноват тут не старшина, а кое-кто повыше, но это дело поправимое.

Он поделил махорку среди бойцов и оставил себе равную долю.

— Маловато, но душу отвести хватит. Махорка будет у вас сегодня, — пообещал Панфилов и прошел с Желваковым в его палатку.

Он снял шинель, присел к столу.

— Нехорошо с махоркой у вас получилось, Николай Васильевич. Надо уметь следить за всем. Забота о бойцах — наша первая обязанность, — укоризненно заметил он Желвакову, и брови его недовольно сошлись над переносицей: ему неприятно было напоминать прописную истину этому бывалому служивому человеку. Он жестом пригласил хирурга сесть и устало закончил:

— Я сегодня, кажется, забыл поесть. Давайте пообедаем вместе.

Когда уже было убрано со стола и Панфилов собрался уезжать, Желвакова внезапно вызвали. Возвратясь, он сообщил:

— Товарищ генерал, медицинская сестра Панфилова просит разрешения обратиться к вам.

Панфилов пристально посмотрел на хирурга и раздельно произнес:

— Передайте медицинской сестре Панфиловой, что генерал занят и принять ее сейчас не может.

Он тут же покинул палатку и едва не столкнулся с дочерью. Она глядела на него широко открытыми глазами, и Иван Васильевич догадался, что дочь слышала его слова.

— Проводи меня, — тихо пригласил он.

У машины он взял ее за плечи, ласково заглянул в глаза.

— Привыкаешь?

— Давно привыкла. В медсанбате для меня теперь все родное.

— А что пишет комсомол?

— Секретарь уже воюет...

— И мы, Валюша, скоро в бой. Теперь ты пиши почаще матери: и за меня, и за себя.

— Ты сам не забывай. Я только об этом и хотела тебя попросить.

Стоял на диво ясный, солнечный день. Березы — в желтом уборе. Кое-где проступала поблекшая трава, по обочинам картофельных полей — кучки почерневшей, влажной от утренних рос ботвы.

С утра Петрашко знакомил Берегового с дивизионом. Вчера Береговой простился с батареей и отбыл согласно приказу к Курганову, который и объявил ему, что отныне Береговой — заместитель командира второго дивизиона по строевой части.

Они ехали на шестую батарею вдоль берега спокойной речушки. Дорога вилась меж густого березняка, и желтые листья, отслужив положенный им срок, срывались с веток и лениво падали на плечи, на дорогу, на тихую, молчаливую воду. В который раз Арсений вполголоса начинал: «Роняет лес багряный свой убор», но, не дочитав строфы, мечтательно умолкал, и только по широкому жесту руки можно было догадаться, как он восхищен красотой осени.

— Стоп, — неожиданно остановился он и, спрыгнув с коня, отдал поводья ординарцу. Береговой проделал то же самое.

— А ну посмотрим, как ты владеешь гранатой, — улыбнулся ему Петрашко.

Арсений вынул из чехла ручную гранату, осторожно и умело вставил запал и, широко размахнувшись, бросил ее на противоположный берег. Граната разорвалась.

Петрашко отступил назад.

— Бросай ты.

Граната Берегового, кувыркаясь, ударилась о кромку берега и скатилась в воду. Прошла минута-другая — взрыва не произошло. Он недоуменно обернулся. Арсений едва сдерживал улыбку.

— А с предохранителя ведь ты забыл снять.

Береговой быстро отстегнул противотанковую гранату, зарядил и бросил на середину реки. Взрыв — и столб воды поднялся над рекой, а на воде появились нежные белые рыбешки. Петрашко подошел к Береговому, брови его были сдвинуты. Ровно, не повышая голоса, он сказал:

— Выдержка, внимательность и спокойствие, на мой взгляд, первые качества артиллериста. А горячность... она даже при глушении рыбы мало пользы приносит.