Николай Курочкин - Наш день хорош

Женька выпустил из рук чемодан и шагнул в сторону.

— Тяжелый?.. — Женщина снова толкала ему чемодан в руки. Видя его нерешительность, она запричитала: — Ох, несчастная! Дернула же нелегкая с подарками связаться!

«Подарки, подшалки...» — вновь зазвенело в ушах. Не в силах противиться, Женька схватил чемодан.

Мгновенно окинув взглядом сквер, закипевший пеной студенческих беретов, Женька бросился в сутолоку. Толпа, обогнув пассажирский состав, вынесла его на второй путь. Здесь стоял эшелон теплушек, увешенных плакатами: «Не хныкать!», «Даешь Кустанайский миллион!». На одном плакате — юноша в комбинезоне и лозунг: «По зову партии!», а ниже мелом кто-то добавил: «И по велению сердца!».

Ноги остановились. Взгляд прилип к плакату. Меловые буквы, словно гипнотизируя, затмили все. «Сердце, опять сердце, опять велит это сердце!».

А рядом в теплушке снова аккордеон, знакомые голоса снова пели песню.

— Я тоже хочу, — с хрипом выдохнул Женька, — я тоже...

Рука разжалась. Чемодан глухо стукнулся о шпалу.

«Отдать... Вернуть... Но как?.. Не поверят...» Он повернулся мгновенно всем телом. Взгляд уперся в рюкзак, завязанный красным шнурком.

Рюкзак громоздился на спине человека, который мгновенно отвернулся от Женьки.

«Следят», — мелькнула мысль. В тот же момент донесся истошный крик:

— Обокрали-и!

«Бежать! — подстегнул себя Женька. — к Пруту. Привокзальная, 118. Где выход?!» Рюкзак преградил дорогу, не двигался с места. Вор ринулся обратно.

Пробежав два-три вагона, он одним рывком взметнул свое тело вместе с чемоданом в распахнутые двери тамбура. Противоположная дверь в нем была также открыта. Видны были красные буквы над аркой — «Выход в город».

Кинувшись вперед, Женька замер, судорожно раскрыв рот, глотая воздух, как рыба на суше. На перроне близ вагона стоял усатый милиционер, а перед ним всхлипывала женщина с ребенком.

Все!

Чернота и глушь. «Вернуть, вернуть, вернуть... Не поверят, не поверят, не поверят!».

Вдруг мгновенная вспышка воли. Резкий удар ноги. Чемодан громыхнул на перрон, а Женька метнулся за дверь, раскинул руки, стараясь слиться со стеной тамбура.

«Найдут. А то не поверят. Найдут. Найдут...»

В ушах звенело. Звон нарастал, нарастал и... оборвался.

— Отнеси чемодан. — Раздался спокойный повелительный голос.

Женька не двигался.

— Отнеси чемодан! — повторила Зоя. Она стояла в дверях, через которые вскочил Женька.

Девушка вплотную придвинулась к Женьке.

— Трус! — Зоя спрыгнула на перрон. Мелькнул только рюкзак с красным шнурком. В глазах снова поплыли черные круги.

Женька не видел, как отнесла чемодан эта девушка. Не слышал, как извинялась женщина за «грязные мысли про студентов», как милиционер тоном пророка басил: «Я же говорил, растерялись в толпе, найдется. Разве позволят такое студенты?».

А он стоял, потрясенный, и ни о чем не мог думать. Грязная паутина забытья заволокла мир. Никто не знал, что творилось с Женькой. А творилось что-то значительное. Свершалось великое таинство очищения.

Медленно, медленно спадала паутина, и по мере просветления крупней и обильнее текли по щекам слезы. Все легче и легче становилось на душе, словно прорвался в ней старый нарыв и смывалась с потоком слез душевная грязь.

Сколько длилось это очищение и закончилось ли оно? Сам себе Женька свидетель...

Впрочем, нет. Свидетели были.

Очнувшись, он заметил, что из дверей со стороны теплушек выставились девичьи головки. Одна из них была Зоина.

«Рассказала подружкам, — без тени упрека подумал Женька. — Ишь, уставились, ровно в театре представление: «Рыдающий вор».

Усмехнувшись, он высморкался, вытер глаза, спрыгнул на перрон и тут же почувствовал, что его догоняют. Остановился. Догоняла Зоя, а двое девчат с прежним любопытством выглядывали сейчас уже из тамбура.

— Я... — Зоя помолчала. — Я не знала, что это так тяжело... Извините. Вы хорошо поступили, когда отказались от... Вы чище, чем... некоторые студенты.

«Вот эт-т-то да!..» — воскликнул Женька всей своей исстрадавшейся душой.

—- Не купил я Лукьяновне. Обманул. Не заработал. Как же ей на глаза показаться?..

Длинный пронзительный свисток заглушил голос. Было лишь видно, что Зоины губы шевелятся.

— Вот и заработаете... — услышал Женька, когда смолк свисток. — Едем, едем, едем!

Она схватила его за рукав, потянула в тамбур. Робкие, казалось, студентки вцепились в полы Женькиной телогрейки и увлекли его через тамбур пассажирского вагона прямо в теплушку.