Александр Бартэн - Всегда тринадцать

Директор постановочной студии обнял его.

Услыхав шум отодвигаемых кресел, в кабинет вошла секретарша с бумагами на подпись. За ней Неслуховский — один из старейших работников главка.

Спросив Сагайдачного, свободен ли он вечером, Морев пригласил его к себе домой:

— Давно ведь не виделись!

— Прошу извинить, что покидаю вас, — сказал управляющий; подписав бумаги, он взялся за портфель. — Спешу в министерство. Через полчаса доклад на коллегии. Еще раз всех благодарю. Кстати, Сергей Сергеевич, с вами жаждет побеседовать Яков Семенович. — И обернулся к Неслуховскому: — Не так ли?

— Сущая правда! — подтвердил Неслуховский. Взял под руку Сагайдачного и потянул за собой: — Пойдем-ка ко мне, Сереженька. У меня покойно, тихо. Потолкуем без помех!

Здесь нужно вернуться назад. Диктуя начальнику художественного отдела список лиц, приглашаемых на обсуждение заявки Красовского, управляющий назвал и Сагайдачного:

— Вызывайте обязательно. Артист опытный, знающий. И вообще. Есть кое-какая надобность, чтобы побывал сейчас в главке!

Сагайдачный был вызван, принял участие в обсуждении заявки. Теперь же шел по коридору вместе с Неслуховским, и тот повторял, шаркая ногами:

— Идем-ка, Сереженька! Потолкуем без помех!

Добрались до конца коридора. По узкой деревянной лестнице спустились на первый этаж. Тут также тянулся коридор — тесный, темноватый, по обе стороны прорезанный многими дверьми. Одна из них вела в отдел, которому Неслуховский отдал добрую половину жизни, — отдел формирования и эксплуатации цирковых программ. Комната, отведенная этому отделу, ни убранством, ни просторностью не отличалась. Артисты, однако, входили сюда с особым волнением. Здесь решались их судьбы: куда, в какой цирк направляться, по какому маршруту двигаться дальше. Передвижение номеров из цирка в цирк — так называемый цирковой конвейер — дело сложное, требующее большого опыта. За долгие годы работы в главке Яков Семенович, как никто другой, овладел этим опытом.

— Присаживайся, будь ласков, Сереженька. Так как же у вас в Южноморске? Все еще дождит?

Интимность, с какой обращался Неслуховский к Сагайдачному, объяснялась давностью знакомства: старик знал артиста еще молодым, помнил первые его шаги.

— Я тебе так скажу, Сережа. В начальную летнюю пору в смысле климата куда надежнее средняя полоса России. И еще Урал. Вот где воздух сухой, сосновым духом пропитанный. Осадков мало. Ты когда последний раз в цирках уральских работал? Поди, успел соскучиться по тебе тамошний зритель? Тем более нового твоего аттракциона не видал.

— Все в свое время! — откликнулся Сагайдачный.

Лицо Неслуховского выразило полнейшее согласие.

Он даже рассмеялся — тихонько, благодушно. Внешние эти признаки, однако, не могли ввести Сагайдачного в заблуждение: кто-кто, а он превосходно знал, какая цепкая хватка скрывается за внешней стариковской покладистостью.

— Не только климатом славен Урал, — все с той же словоохотливостью продолжал Неслуховский. — Не забыл, как в войну Отечественную величали? Арсеналом, кузницей победы! Да и после войны там жизнь ключом кипит!

На этот раз Сагайдачный почувствовал нетерпение: «С чего это старик в географию ударился?» Вслух шутливо сказал:

— Хватит вам, Яков Семенович, за Урал агитировать. Будто свет клином сошелся. Дайте срок, и туда доберусь!

— Верно, очень верно говоришь, — одобрил Неслуховский. И вдруг согнал с лица улыбку. — Одного нам с тобой забывать не приходится. Сроки-то бывают ведь разными!

Улыбка не только исчезла. Она сменилась озабоченно собравшимися морщинами. Сагайдачный заметил это и насторожился:

— То есть? Как понимать?

— Да очень просто. В самом прямом смысле! Казалось бы, Сережа, к делу я приставлен несложному: одного туда направь, другого сюда. А ведь если разобраться — нет в главке более головоломного, чем этот самый конвейер. Изволь-ка так все рассчитать, чтобы и польза была для производства, и чтобы артист обижен не был.

Неторопливо произнося эти слова, Яков Семенович одновременно выдвинул ящик в столе и заглянул, точно сверяясь с какой-то памяткой.

— А тут еще новые цирковые здания подымаются. Новое здание — новые заботы. Изволь каждый цирк обеспечить достойной программой. Номера на свет не выскакивают, как цыплята из-под курицы. Номер, сам знаешь, придумать, отрепетировать, поставить надо. А зритель — он разве станет ждать? Ты ему сегодня, сейчас подай наилучшую программу.