Леэло Тунгал: Четыре дня Маарьи

Предчувствуя недоброе, я сняла джинсы. Моя тетя — портниха, причем довольно умелая. Она умеет шить даже джинсы и спиральные юбки. Другим. Но только не мне,

- Гнаться за модой тебе ни к чему. Умную женщину тогда лишь узнаешь, когда она заговорит. — Это обычная тетушкина присказка.

И я раскрыла рот. Раскрыла рот, чтобы сказать множество умных слов, но спазма сдавила горло, потому что мне протянули нечто невыразимое. На плечиках висела какая-то крысино-серая бесформенная мерзкая штуковина.

- Твой дорожный костюм! Молодая дама без дорожного костюма — это дурной тон.

В таком случае не хочу быть дамой. Хочу быть простым человеком!

- Да примерь же! Может быть, он немного великоват, но платье-костюм из столь дорогой ткани молодой девушке ведь шьют не каждый день. Жемчужно-серый, с английским воротником — всегда модно.

Ах, так, стало быть, выглядит знаменитый жемчужно-серый цвет, описанный в романах!

- Не верю!

- Возможно, он немного ближе к цвету кхаки!

- Пусть хоть какого цвета, я этого не надену!

Принялась натягивать на себя джинсы. Тетя склонилась над столом и… заплакала! В самом деле — пустила слезу!

- Такова твоя благодарность! — Тетя Мария всхлипывала. — Я целую ночь глаз не сомкнула, девять раз измеряла и кроила. Теперь… не подходит…

Мне стало жаль ее. "Всему конец'" — подумала я и нырнула в крысиность цвета «кхаки». Будущее эстонской литературы представилось мне печальным, когда я подошла к зеркалу: по крайней мере, те писатели, которые поедут в этом роковом автобусе, умрут со смеху. Дорожный костюм "молодой дамы" оказался таким широченным и длиннющим, что даже пояс, который я затянула до последней возможности, не спасал положения: ткань цвета «кхаки» болталась под мышками, свисала через пояс.

- Пояс свободно! — скомандовала тетя, оживившись. — Так, теперь надень жакет. Рукава в три четверти. Подними воротник… Элегантная небрежность всегда в моде — это признак хорошего тона, запомни!

У меня в душе поднимался бесконечно-тоскливый, элегантно-небрежный вой.

- Ну вот! — торжествовала тетя. — Профессорам я шить гожусь, инженерам — гожусь, художникам и педагогам — гожусь. А тебе теперь не гожусь? Подними голову! Спину прямо!

В качестве ответной благодарности она позволила мне переложить вещи в спортивную сумку.

К Аэт я должна была прийти в половине десятого. По обычаю, тетя выпроводила меня из дома на час раньше, и я впервые не протестовала: опасалась новых сюрпризов. Мне даже удалось отклонить ее намерение проводить меня: подозреваю, что она и сама стеснялась идти рядом с такой «элегантно-крысиной» особой. Но пока мы прощались, меня настигла новая беда: стал накрапывать дождик. Я, конечно, и не надеялась, что тетя позволит взять складной зонтик, хотя она сама подарила мне его по случаю окончания девятого класса (уж я знаю ее правило: "Пусть хоть какая-нибудь вещь лежит новая!"), но мне и присниться не могло, что среди тетушкиных запасов скрывается огромный черный зонт почти с меня ростом, а на конце его костяной ручки вырезана собачья морда. Я была в отчаянии, мое "спасибо!" прозвучало фальшивее, чем когда-нибудь раньше. Схватив зонт, я ринулась вниз по лестнице. Даже на улице сквозь раскрытый зонт-халабуду я чувствовала, как с четвертого этажа тетя нежным взглядом следила за мной, но я не оглянулась. Мне даже показалось, будто сквозь шелест дождя слышится пронзительный тетин голос, напоминающий что-то о калошах, и я пустилась бежать. Быстрее, быстрее — на трамвай! Чтобы — не дай бог! — никто из знакомых случайно не увидел меня прежде, чем я переоденусь у Аэт и покончу с этим маскарадом-карнавалом! Ах, если бы мне ноги и скорость Энна Селлика [3] 3 3 — Энн С е ллик — известный эстонский легкоатлет, неоднократный чемпион СССР в беге на длинные дистанции. … Как прекрасно они сочетались бы с этой элегантной небрежностью цвета "кхаки".

Но увы, ни ног, ни скорости Селлика взять мне было неоткуда, зато судьба подстроила еще один неприятный сюрприз: на углу, возле магазина «Оптика», я чуть не столкнулась с Мяртом… Все согласно "закону бутерброда", открытого стариком Ньютоном: бутерброд падает непременно маслом вниз.

Если бы Мярт не поздоровался со мной, этому можно было бы дать два объяснения: он или не захотел меня узнать, или действительно не узнал (благодаря «кхаки» и зонту). Но он поздоровался. Я прибавила скорость и успела вскочить в трамвай за миг до того, как захлопнулись двери. Естественно, "собачья морда" не желал закрываться, мне чудом удалось втолкнуть раскрытый зонт в трамвай. Потребовалось время и упорство, чтобы он смирно сложил свои черные крылья (при посадке в трамвай сломались только две спицы!). Я чувствовала себя последней неудачницей. Глядя на удаляющееся светлое пятно — плащ Мярта, стоящего возле магазина «Оптика», я мысленно смеялась над собой: "Но мне пора — меня ждут мои дети!" — сказала героиня, взмахивая огромным черным зонтом".