Арон Эрлих - Жизнь впереди

Вороны, вдруг отчаянно переругавшись, все разом снялись и косо перемахнули через крышу дома.

Вскоре прошли через садик две девочки, должно быть ученицы, потом еще три и еще одна. Ребятишки молча смотрели всем им вслед, пока они не исчезали за воротами.

Что же все-таки делать? Свирепый ветер забирался им под воротники.

Тут вырвались из-за двери с криками и смехом мальчишки, самые обыкновенные мальчишки, как везде. Они толкались, кидались снежками, старались сбить друг друга с ног, махали сумками. С одного мальчугана, поменьше, кто-то сорвал шапку и швырнул далеко, к самой горе. Желая отомстить, малыш бросился без шапки за обидчиком, а потом, хныча, размазывая рукавом по лицу слезы, вернулся за шапкой и заодно уже взобрался на вершину горы и скатился оттуда на собственном заду.

— Эй, послушай! — позвал его к себе Алеша. — Ты что же, ты здесь учишься?

— Здесь учусь.

— На танцора?

— На танцора. И вообще по всем предметам.

— Значит, у вас тут все вместе учатся — и ребята и девчата?

— Ага.

— А ты кого здесь знаешь из девчат? Наташу Субботину знаешь?

— Ну, знаю.

— Врешь!

— А как это я вру, когда я здесь второй год учусь!

Алеша подвинулся на скамье, приглашая малыша в таком случае садиться рядом. Но тот отказался и даже пугливо стал отходить от него подальше.

— Стой, стой! — встревожился Алеша. — Погоди, мне поговорить с тобой надо… Ты… ты что же… ты и танцевать уже умеешь?

— Танцевать не танцевать, — ответил мальчик, снова подвигаясь ближе, — а только в спектаклях уже участвую. В «Пиковой даме», например, и в «Кармен». Мы там в солдаты играем, видел?

— Нет, не приходилось… Слушай, а можно узнать, в школе сейчас Субботина или нет?

— У дяди Кузьмы спросить…

— А кто это?

— Кузьма? Сторож. Он всегда вон там, за дверью, сидит.

— Сходил бы, а? Ей-богу… Вот удружил бы!

Малыш, с минуту подозрительно оглядывая чужих, поколебался, потом бегом кинулся в школу. Вернувшись, он сказал, что Наташа здесь, но у нее только-только началась репетиция.

— Значит, освободится не скоро, — объяснил он, — через час, а то через два.

Маленький артист Большого театра ушел. А Алеша с Толей еще долго раздумывали: что же им делать? Неужели так и уйти ни с чем? Но и сидеть, дожидаясь, в этом пустынном месте, заваленном снегом, мерзнуть под ветром час-другой, не очень хотелось.

— Соберемся как-нибудь в другой раз, — посоветовал Толя. — Пошли!

А в это время Вера Георгиевна Троян работала в специальном классе с Наташей и четырьмя молодыми артистами театра.

Аккомпаниатор по ее команде десятки раз начинал и прерывал танец юной Авроры на дворцовом балу. Вера Георгиевна казалась недовольной, иногда даже разгневанной. Скорыми шагами обходила она группу исполнителей, поглядывая то сбоку, то сзади, то вновь возвращаясь к зеркальной стене класса. Часто ударяла она ладонью о ладонь — тогда аккомпаниатор умолкал, а Наташа опускалась с носка на пятки, глубоко дыша, инстинктивно пользуясь каждым, даже самым крошечным перерывом, чтобы беречь силы.

Безжалостно попрекала учительница, и девочка смиренно слушала.

— Начали!

Наташа снова летела с чудесной легкостью. Заморский гость протягивал ей навстречу руку — она опиралась на эту руку, и перегибалась всем корпусом вниз и, выпрямляясь со следующими тактами, доставала из воображаемого букета цветок. Тут, совершив молниеносный пируэт — кружево сложных и быстрых движений, когда казалось, что уже не вырваться ей без посторонней помощи из этого полета и мелькания, — она, вдруг уловив единственный миг, чудом выходила из вихря, ею же созданного, и, враз застыв, кося лукавый, торжествующий взгляд на очарованного гостя, протягивала ему цветок в подарок… Такт за тактом — и Аврора летела к следующему гостю, чтобы плести в пространстве те же ослепительные в своей быстроте и сложности узоры.

Кажется, они были совершенны, все движения ее и позы. А Вера Георгиевна по-прежнему была недовольна. Без умолку она осыпала свою ученицу упреками. Вот опять она ударила ладонью о ладонь: стоп! Тихо… Смолк аккомпаниатор… Опять опустилась на всю ступню танцовщица, виноватая, неуклюжая, с устало опущенными, как будто слишком длинными руками, с толстыми, некрасиво задранными вверх носками матерчатых балеток.

— Мажешь! Торопишься! Что с тобой, Наташа? Сделай милость, доводи движения до конца! Следи за собой хорошенько… Начали!

Наташа тряхнула головкой, перехваченной синей лентой, и в который раз, поднявшись на пуанты, преобразилась из простенькой, совсем обыкновенной девочки в принцессу Аврору.