Дорога пролегала в нескольких шагах от полустанка. По одну ее сторону тоже стеной стоял лес, а по другую дико разрослись кусты — можжевельник, ивняк; кое-где белели стволы березок. Вдали смутно вырисовывались силуэты домов.
— Это Ожерелки, — сказала женщина, — а в Залесское прямо надо итти.
Федя поблагодарил ее и, закурив, не спеша зашагал по дороге.
Залесское встретило его веселыми переливами пастушьего рожка. Из калиток с протяжным мычанием степенно выходили коровы, кучками пугливо выбегали овцы. Во дворах, мимо которых он шел, слышались людские голоса.
В двух окнах сельсовета светился огонь. Федя хотел было зайти и раздумал: «Если человек в такой ранний час сидит за работой, то, должно быть, дело срочное. Не стоит мешать».
Его обогнали высокий седой пастух и подпасок — босоногий мальчишка лет двенадцати, с увлечением игравший на рожке.
— Где у вас изба-читальня, папаша? Старик указал кнутовищем на переулок.
— Не дойдешь до конца, поперек улица будет, — вот на ней и есть пятистенка. По флагу отличишь.
Окна избы-читальни были закрыты ставнями, а на двери Феде сразу бросился в глаза широкий лист бумаги, исписанный неровными печатными буквами.
«13 июня — воскресенье.
Доклад на тему: „Почему русскому народу дорог А. С. Пушкин“ (начало в 7 часов вечера). Докладчик из Певска. После Доклада будут розданы билеты на спектакль. Силами нашего драмкружка будет представлена пьеса А. Корнейчука „Платон Кречет“. Спектакль состоится в школе. На танцевальной площадке с 10 часов и до 12 играет наш струнный оркестр.
14-го — понедельник.
Слушание и обсуждение беседы: „Кого мы должны послать в Верховный Совет СССР“. Беседа транслируется по радио из Москвы. Начало ровно в 6 час. 30 мин. вечера.
В 9 часов вечера в доме стахановца Федорова „Домашний концерт“. Выступают с новой программой наши кружки — музыкальный и хоровой.
15-го — вторник.
Очередные занятия кружков — агроминимума и стрелкового.
На площадке — доклад: „Что показал суд над троцкистско-бухаринскими бандитами“. Докладчик — секретарь РК ВКП(б) Зимин.
Примечание. Книжная передвижка работает в эти дни в свои обычные часы.
Е. Волгина».
«Вот тебе и глушь!»
Он вынул записную книжку и целиком переписал объявление.
Из соседнего переулка, громыхая, выехала телега; на ней тесно сидели шесть девушек.
— Здравствуйте, красавицы! Без выходных живете?
Девушка в брезентовом пиджаке, правившая лошадью, черноглазая, с хмуро сдвинутыми бровями, мельком скользнула по нему сердитым взглядом.
— Выходные бывают у Симона-гулимона да лентяя преподобного. Тебя, случайно, не Симоном звать?
Остальные громко рассмеялись, но Федя не смутился.
— Случайно, по-другому, — засмеялся он. — Не скажете ли: товарищ Волгина во сколько приходит?
Девушка придержала лошадь.
— Приезжий, что ли?
— Приезжий.
Она оглянулась на подруг:
— Сказать?
— Скажи, Люба. Может, по делу, — зашумели они, с любопытством разглядывая незнакомого парня.
Он стоял перед ними — сильный, широкоплечий, в рубахе с расстегнутым воротом и с засученными по локоть рукавами.
Густые брови Любы дрогнули, складка между ними разгладилась, и лицо ее от этого сразу стало добродушным и приветливым.
— Парнишка ты вроде ничего, скажу… Когда мы на конюшню шли, Катя у себя была.
— В Ожерелках?
— Да нет, в сельсовете.
Федя удивленно посмотрел на подпись внизу объявления, затем опять на девушек.
— Разве она больше не избачка?
— Избачка. Только у нее теперь еще другая работа, — вмешалась в разговор девушка в голубой кофточке. — Она у нас секретарь.
— Секретарь?
— Комсомольский, — пояснила Люба и тронула лошадь.
Федя постоял, пока телега скрылась за углом, и зашагал обратно.
* * *
Катя сидела в сельсовете одна за столиком, заваленным книгами и брошюрами.
— Извините, товарищ Волгина… — Федя переступил порог и остановился, изумленный. — Такая молодая?
Катя отвлеклась от книги и взглянула на него не то с досадой, не то с удивлением, потом засмеялась.
— И сам не больно старик.
— Как сказать. Еще столько, полстолько да четверть столько — и стариком буду.
Он подошел к столику и протянул ей руку:
— Корреспондент из Калинина, Федор Голубев.
— Катя. — Она сказала это так просто, что он смутился и тут же поправился:
— Федор Голубев — по паспорту, а в жизни меня тоже короче зовут: просто Федей.
— Садитесь, Федя. Уж очень вы, корреспонденты, много расспрашиваете. Можно подумать, сами в избачи собираетесь и выпытываете: подходяще это или нет? Комсомолец?
Читать дальше