Николай Бирюков - Чайка

«Не могла переждать до завтра. Упрямая!» — подумал он с неудовольствием и, шагнув вперед, крикнул:

— Катя! Зря не рискуй! Слышишь? Будет опасность — уходи.

— Хорошо, — сквозь подвывание ветра долетел да партизан голос Кати.

Полураздетые, они тесной толпой стояли у входа в землянку, не обращая внимания на вихрящуюся мглу.

«Молния», подвешенная к потолку, ровно освещала блиндаж. Пол был застлан ковром, три стены сплошь закрыты картами, планами и диспозиционными схемами, а на четвертой, под портретом Гитлера, висела большая карта, еще свеже пахнувшая краской: план Москвы.

Возле этой стены за массивным письменным столом сидел генерал-интендант, слегка сутуловатый и сухопарый; голос его бесстрастно, точно диктуя, передавал содержание последнего приказа фюрера, начисто отвергавшего советы командования повременить со вторым наступлением на Москву до того, как будут восстановлены и обезопасены магистрали хотя бы в самом ближайшем тылу, а войска успеют одеться по-зимнему, но часто постукивавшие по столу пальцы выдавали сильную нервозность.

— Вы себе ясно представляете обстановку, господин фон Ридлер? — спросил генерал, вдруг резко повысив голос и в упор взглянув на него.

Ридлер сидел в расстегнутом меховом полупальто, небрежно привалившись к спинке кресла и вытянув ноги, обутые в новенькие бурки. С лица его медленно сходило выражение ошеломленности.

Почему он решил, что «все кончено»? Глупо! Ведь в том, что мост и наполовину не отстроен, нет никакой трагедии. Наступление продлится не один день, — может быть, месяц, два, — а война, как спорт: выигрывает в ней тот, кто приходит к финишу. У Берлина нет и не будет никаких оснований поставить ему в вину запоздалый старт. Фюреру не терпится, фюрер готов дать за Москву «любую цену» — пожалуйста! Но он, Ридлер, не станет составной частью этой «любой цены».

Заметив скользнувшую по его губам улыбку, генерал яростно смял в кулаке какую-то бумажку.

— Если бы дело шло только об одном мосте, — чорт с ним, полбеды… Мы поверили вашим обещаниям. Понимаете? Поверили! И большую часть боеприпасов и техники адресовали на вашу магистраль. Перекинуть все эти грузы на другие магистрали — это… Вы понимаете, чем это пахнет?

Ридлер пожал плечами.

— Свои обязательства я выполняю, ваше превосходительство, — сказал он холодно. — А наступление… Ни я, ни вы не предполагали, что оно начнется так скоро, не правда ли?

Генерал поднялся так стремительно, что от крестов, заколыхавшихся на его груди, по блиндажу пронесся легкий звон.

— Я с самого начала был против экспериментов в полосе, непосредственно примыкающей к фронту. На войне нужны действия, а не эксперименты, солдаты, а не фокусники!

Он сдернул с вешалки доху и, залезая в нее, подошел вплотную к Ридлеру, неторопливо надевавшему перчатки.

— Какие у вас гарантии, что этот мост будет вообще построен?

— Гарантия — мое слово, ваше превосходительство! Я считаю это вполне достаточным.

Генерал оторопело вытаращил глаза, не зная, как понять — издевается над ним этот гиммлеровец или говорит серьезно.

Ридлер усмехнулся, достал из кармана телеграфный бланк, заполненный подслеповатыми буквами, и передал, генералу. Тот хотел швырнуть бумажку, не читая, но, увидев подпись, вздрогнул и поднес ее к глазам.

«Господину фон Ридлеру. Телеграмму вашу получил, с ее содержанием ознакомил фюрера. Передаю его привет и благодарность за ваш труд. Вы совершенно правы: Советская Россия не составляет исключения. Внедрение нового порядка в ней — такое же реальное и несложное дело, как и в других странах… Восстановлением моста и магистрали силами русских в тяжелой обстановке прифронтового района вы докажете дуракам, которые жалуются, что у них в глубоком тылу непокорное население: дело не в населении, а в тех, кто управляет. В средствах не церемоньтесь. Ваше примерное рвение не оставим без соответствующей награды. Буду в России, заеду к вам. Ожидайте в первых числах декабря. Хайль Гитлер!

— Хорошо, я прикажу, чтобы вам дали все, в чем вы нуждаетесь, — с трудом проговорил генерал.

Вероятно, он хотел сказать еще что-то, но дверь блиндажа распахнулась, и долговязый офицер, просунув голову, крикнул:

— Фельдмаршал Браухич!

Ридлер взглянул на генерала насмешливо, с дерзким вызовом.

— Все, что мне нужно, ваше превосходительство, я перечислил в смете.