Иван Гребенюк - На далеких рубежах

Что же произошло? Такой заслуженный, боевой командир и не справляется с боевой учебой?

…Теплоход шел уже в открытом море, оставив позади себя опаленные солнцем острова, как вдруг кто-то с силой рванул дверь каюты. На пороге встала фигура летчика с погонами старшего лейтенанта. Летчик был в белом кителе. С его моложавым лицом совершенно не вязались рыжеватые усики и бакенбарды. Небрежно швырнув на свободную верхнюю полку свой чемодан, он расстегнул воротник и только тогда увидел в каюте старшего офицера.

— Здравия желаю, товарищ майор! — козырнул старший лейтенант, слегка покачиваясь. Как видно, он был основательно навеселе.

— Здравия желаю.

— А я только что отобедал в ресторане и никак не соображу, где моя каюта. А она вон где оказалась. Вы, случайно, не в Кизыл-Калу держите курс? Так будем знакомы: старший летчик-истребитель Филипп Кондратьевич Телюков.

— Очень приятно! — майор протянул руку. — Поддубный Иван Васильевич.

— Весьма приятно. Так разрешите узнать, я угадал?

— Угадали: еду в Кизыл-Калу.

— Откуда?

— В данное время из Москвы.

Телюков поглядел на майора, как на обреченного.

— И вам, значит, не повезло, — сказал он и покачал головой.

— Не повезло?

— Приедете — сами убедитесь. Каракумы! Царство мертвых песков! Вторая Сахара.

— Вы ведь служите, как-нибудь и я привыкну.

— Мы, товарищ майор, закалены, — ответил Телюков задорно. — С нами вы себя не сравнивайте. Вот наглотаетесь песка, этак с полпудика проглотите, тогда узнаете, как себя человек в пустыне чувствует. Да еще если скорпион или фаланга ужалит, тогда…

Телюков запнулся и нахмурился, вспомнив, вероятно, нечто еще более неприятное, чем укус фаланги.

— Понимаете, товарищ майор… — сказал он с кислой миной на лице. — Есть у нас такой майор Гришин. Штурман. Кроме того, он временно исполняет обязанности заместителя командира полка по летной части. Так вот этот майор вкатил мне в аттестацию, будто я, старший лейтенант Телюков, недисциплинированный летчик. А полковник Слива взял да и подмахнул аттестацию. Быть бы мне уже командиром звена истребителей, так вот аттестация ни к черту! А уж сколько он, Гришин, записал на мой счет предпосылок к летным происшествиям — самый опытный бухгалтер и тот бы запутался! Бывало, чуть-чуть выше дозволенного выровняешь самолет на посадке — готово: предпосылка! Низко выведешь самолет при стрельбе по наземным целям — предпосылка к катастрофе. Эх, да что говорить! Как-то я на повышенной скорости рулил ночью по аэродрому — хлоп — предпосылка!

Телюков вынул сигарету, эффектно щелкнув серебряным портсигаром.

— А знаете, товарищ майор, в чем тут заковыка? Боится Гришин. Аварий боится! Сам летает, как пуганая ворона, и другим не дает развернуться. Боится! Так и глядит, кого б из летчиков прижать. И доприжимался: полк наш — худший во всей дивизии. Вот как! — Он хлопнул кулаком по тумбочке. — Так я, понимаете, товарищ майор, чтобы пощекотать нервы Гришина, поставил такую «свечку» над аэродромом, что ого-го! От земли — прямо в стратосферу! Ей-богу! Двигатель тянет, как зверь! А на сей раз пошел на бреющем. Лечу, а впереди горы, а в горах ущелье. Я — в ущелье. Только скалы мелькают слева и справа. Оператор радиолокатора передал на КП, что я в горы врезался. Ан не! Телюков всех истребителей-перехватчиков с длинным носом оставил. Так вы думаете, меня похвалили? Черта с два! Стружку с меня сняли!

— Не знаю, как вы там летали синим, но за «свечку» и эксперименты в ущелье я бы тоже взыскал с вас: отстранил бы от полетов, — заметил Поддубный.

Телюков вспыхнул:

— Меня? Меня отстранили бы?

— Обязательно, — подтвердил майор и раскрыл книгу, давая этим понять, что разговор окончен.

Телюков, однако, не унимался.

— Меня? Меня, говорите? — Он вытянул шею и стал похож на раздраженного гусака.

— Именно вас!

— Ого-го! А известно ли вам, товарищ майор, что лучше меня никто во всей дивизии не летает? Я летаю днем и ночью, в облаках и за облаками, в тропосфере и в стратосфере!

— Постойте, постойте! Почему же у вас на кителе знак летчика второго класса?

Телюков заметно смутился, покраснел.

— Да потому, что никто не принимает на первый. А я сдал бы зачеты. Ей-богу, сдал бы! Хоть сейчас! Обидно только, что аттестация плохая. Говорят, и капитана не дадут, стань я даже сверхклассным. А летаю, как комета! Я летчик-истребитель! Понимаете, товарищ майор? Давай мне скорость, чтобы консоли крыла трещали. Практический и даже динамический потолок давай! Тучи подавай. На десятом небе настигну вражеский самолет и не отстану, пока не вгоню его в землю, в пески. От меня, товарищ майор, сам черт не удерет — это я вам говорю от чистого сердца.