Ахмедхан Абу-Бакар - В ту ночь, готовясь умирать...

— Очень просто. Внуку-то дали имя Алибек. Уважил меня сын, это я его попросила назвать новорожденного Алибеком. А он знаете что сказал? Хорошо, говорит, согласен, но если ты насовсем переберешься, к нам. Вот я и решила пожить со своим Алибеком в городе.

Медленно, будто нехотя, отъехала машина, увозя Ашуру со старым сундуком и новой люлькой.

Долго стояли люди у ворот покинутой сакли, добрым словом вспоминая свою соседку. Потом разошлись.

Присел перед дорогой старик Хасай на стертый порог, задымил. И Мана села возле.

Тут увидела она: подходит незнакомая женщина, ведя в поводу лошадь.

— Добрый день, люди хорошие, — сказала Сибхат Карчига.

— Да, день сегодня добрый, женщина.

— В этой сакле живет Ашура?

— Жила, жила наша Ашура здесь.

— А что же с ней стало?

— Уехала, вот только что.

— Вы не скажете, куда?

— В город.

— А когда вернется, не знаете?

— Она уехала насовсем, — говорит Хасай. — А что, дело какое у тебя к Ашуре?

— Письмо у меня для нее.

— Дайте его нам. Может быть, кто из детей ее приедет — мы передадим, если не срочное.

— Письмо-то срочное… с фронта.

— Какой сейчас фронт? — недоумевает старик.

Сибхат объяснила, что это за письмо.

— От кого же оно? — заволновался Хасай.

— От Алибека. Муж ее, наверно? Или брат?

— Это муж ее, муж, он погиб на войне. — Мана порывисто встала, спеша взять письмо из рук Сибхат Карчиги.

— Прошу вас, передайте ей. Доброго вам здоровья.

— Спасибо, удачи вам. Не беспокойтесь, передадим!..

Сибхат Карчига поклонилась им, легко взобралась на лошадь и уехала. Старик Хасай, дымя сигаретой, рассматривал пожелтевший солдатский треугольник со штемпелем военных лет.

— Погибли солдаты на войне, а вести от них все еще идут и идут! — сказал он многозначительно. — Будто с того света возвращаются и стучатся к людям.

— А ты прочти, старик, — попросила Мана.

— Чужое ведь письмо.

— Ашура нам не чужая, читай.

И Хасаю интересно было заглянуть в это письмо. Бережно раскрыл он треугольник, расправил на колене и стал читать вслух:

― «Здравствуй, соседка Ашура!

Я на днях получил от отца письмо. Отец мой писал, что ты живешь у нас, что ты вошла в нашу саклю как моя невеста. Я могу понять отца, зачем и для чего он это сделал. Но я очень хочу, чтоб и вы с отцом поняли меня. Соседка, милая моя Ашура, прости меня, если я нанесу тебе обиду, но я хочу сказать правду. У меня есть девушка, она живет в городе… Отец мой поступил опрометчиво. Он не имел права поступать так, не спросив меня.

Ты добрая, ты хорошая, ты очень красивая, Ашура, ты будешь счастливой, обязательно будешь, потому что я этого хочу. Пожалуйста, не обижайся на меня, постарайся понять. Считай меня братом, а я буду гордиться такой сестрой, как ты, и никогда в обиду тебя не дам! Это я говорю тебе к тому, чтобы ты свою прекрасную жизнь, а я верю, что она будет прекрасной, не связывала со мной. Я хочу, чтобы ты была вольна решать свою судьбу…

Будь счастлива! Я желаю тебе много радостей в жизни, ты их достойна.

Прости меня, сестричка Ашура. И отца моего прости. Я ему написал такое же письмо, и он поймет меня.

С самыми добрыми пожеланиями, верный тебе брат

Алибек».

…Ни Сибхат Карчиге, ни автору неизвестно, передали ли это письмо старики адресату.

Как привольно в горах в ясный день, когда бирюзовое небо — словно опрокинутая над вершинами лазурная чаша, и как сразу становится грустно, когда опускаются тучи, а из ущелья поднимаются туманы. От этих туманов все вокруг серое и сырое.

— Наши предки, — говорят сирбукинцы, — выторговали у дьявола эти туманы за одного красного быка.

И о красном быке рассказывают сирбукинцы легенды, греясь летом у железной печи в конторе сельсовета. Ведь туман в старые времена был спасителем горцев от нашествий иноземцев. А толк в железной печи вряд ли кто знает больше, чем сирбукинец.

Вот сегодня на солнцепеке, время такое, как горцы говорят, дыня поспела — жара спала, у здания сельсовета сидят почтенные сирбукинцы и радуются погожему дню, и как раз все мастера железных печей. Да, да, все они работают в давно организованной в ауле артели, где изготавливается этот все еще немаловажный для горцев инвентарь. Еще не исчезла нужда в железных печах, да если и нет нужды, кто не купит это произведение искусства! В своем деле сирбукинцы достигли такого совершенства, что их печи недавно были выставлены на продажу в магазине сувениров «Антика».