Юрий Збанацкий: Красная роса

Она сосредоточенно перекладывала папки, прочитывала надписи: пестрели мудреные термины.

Глаз случайно выхватил из кучи папку, на которой стояла надпись: «Личные документы». Что же там у отца за документы?

Это были дипломы отца — об окончании сельхозакадемии, кандидата наук, здесь же хранились и орденские книжки, наградные удостоверения, Почетные грамоты, благодарности.

Бросился в глаза пожелтевший конверт. Сердце встрепенулось, даже зашлось — увидела на конверте собственное имя, так и было написано: «Инесса».

На миг замерла, не решаясь открыть незапечатанный конверт, и именно в эту минуту в дверь постучали, и она, испугавшись, закрыла папку, забросала ее другими бумагами.

С визитом явился не кто иной, как Роланд Яковлевич Карпенко. Шагнул, будто в собственный дом, словно здесь сидели и ожидали именно его. И хоть бы застыдился или почувствовал себя неудобно, пришел в чужой дом, хорошо зная, что хозяева отсутствуют, и хоть бы что…

Заместитель лесничего отрекомендовался полным своим титулом и добавил, что он как секретарь местной комсомольской организации уже успел узнать, что новоприбывшего члена ВЛКСМ зовут Инессой, и выразил свое глубокое удовлетворение тем, что их полку прибыло, а уж как простой смертный заметил, что хотя организация их и не маленькая, но такой комсомолки, как Инесса, он лично и притальское лесничество ждали давненько.

Не только терпеливо, но даже с интересом Инесса выслушала эту речь. Роланд стал расспрашивать о том, понравилось ли ей их лесничество, пришлись ли по сердцу притальские леса.

Инесса отвечала сдержанно, а он, чувствуя себя здесь как дома, удобно уселся возле стола и развел философию о том, что она напрасно так долго где-то там пребывала, что могла бы и раньше осчастливить своего отца, поскольку он у нее лучший в мире. Он заявил, что такие отцы даже по лотерее выпадают не всякому, а только тому, у кого сошлись номер и серия билета. Инесса чувствовала себя в его обществе легко и просто, словно это и не Роланд, а какой-нибудь ее одноклассник.

— Отцы выпадают по номеру и серии каждому, не то на свете было бы много безотцовщины.

— Не согласен, Инесса. Взять моего «старика». Я не осуждаю и не отрекаюсь от него, отец у меня человек простой и честный. Четыре класса окончил. А послушать его — философ! Обо всем судит по-своему. Обратили внимание, какое выбрал мне имя? Да подобного не то что в нашем селе, а и в целой области не встречалось. На войну его не призывали, год его не выпал для призыва. Служить в армии пришлось уже в мирное время, и служил не где-нибудь, а за границей, в ГДР. Когда я появился на свет, зашел он в загс и закричал: «Моему сыночку я даю имя заграничное. Запишите Роландом». Назвал Роландом, а сам меня зовет Орланом!

Инесса совсем развеселилась, показалось, что не Борька — Болконский учился с ней в классе, а вот этот веселый Роланд — Орлан. Она была рада, что к ней зашел в гости этот Орлан, ее уже не удивляло то, как он с ней познакомился. Она охотно разговаривала бы с ним до самого вечера, но гость как неожиданно заявился, так и исчез. Вскочил, ткнул небрежно руку и объявил:

— Ну, я побежал, а то начальство отсутствует, а на мне ответственность.

Девушка проводила его за порог, с сожалением посмотрела вслед. Пусть бы еще посидел, пусть бы повеселил немного, но вовремя вспомнила о таинственном конверте с надписью «Инесса».

В конверте бумаг было немного — всего лишь два письма. Первое словно кнутом стегнуло девушку.

«Уезжаю навсегда, не ищи, не беспокойся. Пути наши расходятся. Из тебя ни ученого, ни министра не получится. Так что какая у меня перспектива? Извини и не переживай, пусть все забудется…»

Мамин почерк, мамина подпись… Неужели это правда? Неужели она могла такое написать?!

Не сразу развернула второе письмо — оно тоже было от мамы.

«Я тебя, Иван, просила не искать и не беспокоить нас с Инеской. Но, видимо, ты подумал, что если я через суд оформила алименты, то это дает тебе право терроризировать меня. Да, Инеса твой ребенок, но ты ее потерял вместе со мной. Ребенок остается по закону при матери, поэтому если отец далек от ребенка, то не имеет на него никакого права. Я сочувствую тебе и понимаю, что тебе хотелось хотя бы взглянуть на дочь, на это ты имеешь право, да и я не имею права тебе это запрещать. Но я тебя прошу, я тебя заклинаю именем лучших дней, которые нам подарила когда-то судьба, — не делай этого! Ну, увидишь ты малышку. И что из этого? Она похожа на всех малышей, ей сейчас безразлично, с кем встретиться, а тебе от этого какая польза? При твоем здоровье стоит ли нервничать, себя изводить? Но не это главное. Пойми меня правильно и войди в мое положение. Я не осталась одинокой. Я счастливо устроила свою личную жизнь, у меня прекрасный, красивый и талантливый муж, только, к моему несчастью, архиревнивый, потому что любит меня, а твое появление может привести к непоправимому в наших семейных отношениях. О посещениях тайных не может быть и речи, так как если он об этом узнает, все мы — и я, и наша маленькая — можем попасть в ужасное положение. Думаю, ты меня понял, Иван? Ты умный и добрый, и с этих пор ты навсегда о нас забудешь, будем считать, что наше прошлое было нереальным, что оно нам приснилось».