Владимир Попов - Сталь и шлак

Сергей Петрович занялся просмотром сводок. Каждый раз его приятно удивляла тщательность, с которой они были подготовлены. Сводки содержали не только данные для рапорта, но и ряд других сведений о работе людей и агрегатов: выполнение норм, расход материалов, длительность отдельных операций по бригадам и сменам. Каждый мастер имел свой лицевой счет, в котором значились все плавки, выпущенные им с начала года. На заводе, где Крайнев работал раньше, такой подробный анализ делался один раз в месяц, а здесь благодаря строгой системе учета, заведенной Тепловой, он имел эти данные ежедневно. На рапорте у директора из всех споров с транспортниками, снабженцами и энергетиками начальник мартеновского цеха всегда выходил победителем, так как самые точные оперативные данные имелись только у него. Трудно было понять, как эта девушка успевала все приготовить.

Сегодня сводка была далеко не исчерпывающей. Но времени для ознакомления с ней у Крайнева оставалось мало, и он просматривал материалы наспех.

— Шатилов пострадал зря… — сказала Теплова.

Крайнев посмотрел на нее с удивлением.

— Почему это Шатилов нашел в вашем лице защитника? — резко спросил он.

— Видите ли, Сергей Петрович, Шатилов — молодой мастер, комсомолец и…

— Как секретарь комсомольской организации, вы бы лучше заботились о том, чтобы комсомольцы не становились бракоделами, — прервал ее Крайнев.

— Об этом-то я и забочусь. Сергей Петрович, кого вы считаете лучшим мастером цеха? — спросила она.

— Конечно, Лютова, — нетерпеливо ответил Крайнев, взглянув на часы: ему хотелось поскорее кончить разговор.

— Сегодня, после вашего нагоняя Шатилову, я осталась в рапортной, — торопясь, начала Теплова, — и слышала, что говорили ребята. Своему мастеру они крепко всыпали, но и Лютова сильно ругали за плохую сдачу, смен. Я решила их проверить. Действительно, у Лютова все плавки выпущены по заданию, но обе бракованные плавки выпущены в сменах после Лютова на тех печах, где он начинал вести процесс. И еще я должна сказать… Если плавки и были удачными, то они продолжались на этих печах дольше обычного. Вот цифры. — И она показала колонку цифр, над выборкой которых просидела все утро.

Выводы были неожиданными, и Крайнев задумался. Телефонный звонок напомнил ему об опоздании, он сунул выборку в карман и вышел.

Рапорт уже начался. Пришлось просить разрешения войти. Когда Крайнев явился в кабинет, начальник доменного цеха уже отчитался и спокойно закуривал папиросу. О работе прокатных цехов докладывал Нечаев. Дубенко расхаживал вдоль своего стола, заложив руки за спину. Его сухое, нервное лицо выражало недовольство. Один глаз был прищурен, бровь над другим высоко приподнята, что не предвещало ничего хорошего.

— Опять брак льете, — перебил он Крайнева, когда тот в обычном порядке начал докладывать о работе цеха за истекшие сутки. — Мастера снимите и переведите на другую работу!

Затем последовало длинное нравоучение. Дубенко приводил те же аргументы, что и сам Крайнев в разговоре с Шатиловым, но у директора они были пространнее и резче выражены. Чувство раздражения начало овладевать Крайневым. Он легче перенес бы суровый, но короткий выговор, а эта медленная «распиловка на доски», как он называл директорские нотации, начала его бесить. Наконец он не выдержал:

— Вы меня только не уговаривайте, Петр Иванович, я все сам прекрасно понимаю и сам приму меры, но Шатилова я не сниму.

— Нет, снимете!

— Не сниму, Петр Иванович, потому что…

— Тогда я сниму, — перебил его Дубенко, не слушая объяснений.

— И вы не снимете, когда разберетесь…

Дубенко нажал кнопку звонка и не отпускал ее, пока не вошел секретарь. Быстро продиктовал ему приказ о переводе Шатилова на работу сталевара. И тогда, понимая, что делает не то, что нужно, но не будучи в силах более сдерживать себя, Крайнев встал и вышел из кабинета. Его проводили удивленными взглядами. Гаевой возмущенно пожал плечами. Один Дубенко оставался совершенно спокойным. Он хорошо знал характер своего начальника мартеновского цеха. Сам Дубенко вспыхивал внезапно, как порох, и часто по пустякам. Крайнев же долго сдерживался, кипел, потом взрывался, но быстро брал себя в руки.

Вот и сейчас, возмутившись тем, что директор так безапелляционно решил вопрос, не считаясь с его, Крайнева, мнением, он вышел в приемную, боясь, что наговорит резкостей. В приемной он покурил, позвонил мастеру в цех, успокоился и вернулся в кабинет. Дубенко выразительно посмотрел на Гаевого, как бы говоря: «Ну вот и все». Рапорт продолжался обычным порядком. О количестве вывезенных вагонов броневого листа докладывал начальник транспортного цеха Сенин.