Владимир Попов - Сталь и шлак

Рассерженный, он был похож на коршуна; большой нос и наклоненная вперед голова увеличивали это сходство.

С оперативки они вернулись в сопровождении обер-мастера. Опанасенко откровенно высказал каменщику свое нелестное мнение о его работе. Каменщик смущенно стал разбирать начатую кладку. Дед Дмитрюк с довольным видом расхаживал по печи и совал свой щуп в швы кладки, проверяя качество работы остальных каменщиков.

Когда ремонта в цехе не было, Дмитрюк принимался за сталеваров. Подойдя к печи, он доставал синее стекло в старенькой деревянной рамке и внимательно осматривал рабочее пространство.

Однажды он заметил, что сталевар поджег свод. Не выдержавший высокой температуры кирпич оплавлялся, и длинные, тонкие потеки — «сосульки», как их называли в цехе, мерно качались под сводом.

Дед молча отошел от окна и остановился рядом со сталеваром, у которого беспокойно забегали глаза: заметил старик или не заметил?..

— Ну, как дела, Бурой? — осведомился Дмитрюк.

— Да так, ничего. А вы на ставок, Ананий Михайлович, в выходной ездили? Много наловили? — спросил сталевар, переводя разговор на излюбленную дедом тему о рыбной ловле.

— Ездили. Хорошие там места, — с умилением произнес Дмитрюк. — Камыш кругом, высокий такой, тонкий, так по ветру и качается: туда-сюда. Красота! — И, повернувшись лицом к сталевару, считавшему, что гроза уже миновала, добавил совсем другим тоном: — Качается, вон как те сосульки, что ты по своду развесил. А ну-ка, Оля, сбегай за начальником смены, позови сюда, — обратился он к девушке, подметавшей рабочую площадку.

Сталевар покраснел.

— И какое тебе, собственно говоря, дело? — миролюбиво сказал он. — Сидел бы я на твоем месте, Ананий Михайлович, на складе и берег кирпичи.

— Как какое? — накинулся на него дед. — Да ты знаешь, кто я? Знаешь? Я — хранитель огнеупоров. — Дмитрюк говорил это таким тоном, будто он был, по крайней мере, директором завода. — Я на складе каждую штуку берегу. Уголок от кирпичей отобьют при разгрузке — десятника неделю поедом ем. У тебя весь свод горит, а мне никакого дела? Семь тысяч кирпича плачут! Да если вы еще так начнете жечь безбожно, где я на вас кирпича наберусь? — И дед сам поковылял искать начальника смены.

Крайнев полюбил этого неугомонного старика, и тот стал у него чем-то вроде внештатного инспектора.

Сейчас Дмитрюк сидел на стуле, терпеливо ожидая, когда же, наконец, начальство поинтересуется, зачем он пришел.

— Вы что зажурились, товарищи начальники? — спросил он, так и не дождавшись, чтобы на него обратили внимание.

— Радоваться нечему, теперь дней десять простоим, — неохотно ответил Крайнев.

Дмитрюк лукаво посмотрел на него.

— Что вы мне скажете, Сергей Петрович, если я завтра печь пущу? — спросил он.

— Ну, это ты, дед, немного того… заговариваешься, — сказал Крайнев с явным недоверием.

— Пущу, Сергей Петрович, выручу. — Дмитрюк вплотную подошел к столу. — Тут у нас еще один дымоход есть, старый, он рядом с новым идет. Печь, когда ее перестраивали, немного в сторону сместили, новый дымоход выложили, а старый так и оставили. Вот мы теперь к нему присоединимся и в два дымохода потянем. Они оба за один хороший сработают.

Сергей Петрович живо вскочил со стула:

— Ананий Михайлович, дорогой, ты не шутишь?

Дмитрюк даже обиделся.

— Время-то не для шуток, — серьезно сказал дед, — сейчас все нити натянуты и каждая из нитей к сердцу привязана. Дело говорю, Сергей Петрович. Дай мне только людей побольше, пойдем дымоход подсоединять. Пока подину подготовят к ремонту, и мы будем готовы.

Ночью в рапортную вошел дежурный электрик и разбудил Крайнева, спавшего тут же за столом.

— Сергей Петрович, — сказал он, — полеземте со мной на крышу.

— Чего я там не видел? — сонно спросил Крайнев.

— Посмотрим на линию фронта.

— Неужели видно?

— Да.

Крайнев мигом вскочил.

По узкой и крутой лестнице они быстро поднялись на подкрановую балку и оттуда на крышу. Небо было темное, без единой звездочки, но горизонт беспрерывно озарялся далекими вспышками. Очевидно, наша дальнобойная артиллерия вела огонь по наступающим немецким войскам.

У Крайнева перехватило дыхание, сердце на миг замерло и потом застучало неровно…

Весь следующий день он провел как во сне. После того, что он видел ночью, ему казалось странным, как могут люди жить и работать по-обычному. Но и он жил и работал, как все. Несколько раз за утро спускался под площадку второй печи, где рабочие во главе с Дмитрюком вскрывали старый дымоход. Дед был возбужден. Он работал уже почти целые сутки без перерыва, но на его лице не заметно было и следа усталости.