Владимир Попов - Сталь и шлак

Крайнев вылез из-под площадки, весь мокрый от пота. Он никак не мог зажечь папиросу — спички в его кармане отсырели.

На общезаводской рапорт Сергей Петрович не пошел, ожидая прихода Лютова. Рассыльная каждый раз получала ответ, что Лютов еще не приходил домой. Подручный сталевара рассказал, что после пуска плавки на подине была обнаружена яма у отверстия. Лютов не сказал об этом мастеру, сразу после выпуска ушедшему к другой печи, где плавка тоже была готова, а приказал начинать завалку.

На вопросы Крайнева испуганный и смущенный мастер ответил, что подину он не осматривал, доверившись Лютову.

— Лютов — тоже мастер, — говорил он в свое оправдание, — не меньше моего понимает.

Исчезновение Лютова заставило Крайнева и Матвиенко глубоко задуматься.

Положение осложнялось еще тем, что не хватало кислорода, необходимого для резки и удаления из дымохода металлического «козла» по частям. Кислородная установка на азотнотуковом заводе в Горловке была повреждена при бомбежке и работала в половину своей мощности.

— Неужели это умышленно? — вслух подумал Сергей Петрович.

Матвиенко молча протянул ему конверт. Крайнев быстро пробежал глазами ответное письмо райисполкома на запрос о Лютове, сделанный цеховой партийной организацией. Райисполком сообщал, что отец Лютова — кулак; в первые дни коллективизации был осужден вместе с двумя сыновьями за поджог колхозного хлеба, а остальные члены семьи, в числе которых был и Николай Лютов, сосланы на север.

— Когда получил? — резко спросил Сергей Петрович.

— Сегодня с утренней почтой, — хмуро ответил Матвиенко. — Теперь все понятно.

Матвиенко встал из-за стола и быстро зашагал по комнате.

— Одного себе простить не могу, Сергей Петрович: почему я так поздно догадался запросить о нем… — Он с силой ударил кулаком по подоконнику и тяжело опустился на стул.

В комнату вошел высокий, слегка прихрамывающий на одну ногу старик. Видя, что начальство занято беседой, он осторожно присел на стул в углу. Из-под седых, сросшихся над переносицей бровей поблескивали живые, с молодым огоньком глаза. Это был заведующий складом огнеупоров Дмитрюк. Он всю жизнь проработал в этом цехе каменщиком, мастером, обер-мастером каменных работ и состарился здесь.

Вальский, любивший показную распорядительность, уволил его, но оформить расчет не успел, так как сам вынужден был сдать цех. Подписать обходной лист Дмитрюк явился к новому начальнику. Крайнев спросил его, почему он уходит из цеха, и унылый вид старика сказал ему больше, чем короткое, немногословное объяснение. Крайнев оставил старого каменщика в цехе, подобрав ему посильную работу. Он хорошо знал цену мастерам, которые росли вместе с цехом и держали в памяти тысячи нужнейших мелочей, знал цену опыту, накапливаемому годами.

Дмитрюк ожил. Каждое утро, заглянув на склад кирпича и пожурив, порядка ради, кладовщицу, он поднимался на рабочую площадку печного пролета и придирчиво осматривал печи. Потом находил мастера каменщиков и водил его за собой, показывая вскрывавшиеся швы кладки, намечающиеся прогары, засосы. Если ему попадался на глаза обер-мастер, он и его брал с собой в обход и ворчал при этом так, словно тот был в его подчинении. Формально он не имел никаких прав распоряжаться, но старика слушались, потому что привыкли слушаться.

Однажды во время ремонта дед, кряхтя, залез в печь, уселся на пороге завалочного окна и, не поворачивая головы, лишь кося глазами по сторонам, начал присматриваться к работе.

Вскоре он заметил, что один из каменщиков оставляет большие зазоры между кирпичами.

— Слушай, сынок, а кто у вас обер-мастером был? — ласковым голосом спросил дед, подходя к каменщику.

Тот самодовольно улыбнулся:

— Как это кто? Дмитрюк Ананий Михайлович!

— Сукин сын этот Дмитрюк! Ишь как он тебя работать выучил, — внезапно рассвирепел дед и начал разбрасывать кирпич.

Каменщик вспыхнул и попытался помешать, но Дмитрюк грубо отстранил его и продолжал свою работу.

— Ишь сукин сын, Дмитрюк, говорит, учил… Мой, значит, выученик… И в лицо сказать не постеснялся, — приговаривал дед, разбрасывая кирпич. Он побагровел, капли пота выступили у него на лбу. — Да знаешь ли ты: дурака учить — что мертвого лечить!

— А тебе чего надо, черт косогляный? — закричал не на шутку разозлившийся каменщик. — Ты со склада — и иди на склад. Я начальнику пожалуюсь.

Дед взял каменщика за руку.

— Я тебе сейчас покажу, какого я складу, — прошипел он и потянул бракодела от печи прямо на оперативное совещание по ремонту. — Пойдем, пойдем, — приговаривал он, идя рядом с каменщиком. — Там ты на меня вволю нажалишься.