Владимир Дягилев - Вечное дерево

"Не все сразу, не вдруг,-уговаривал он сам себя.- Такой перерыв был..."

Но настроение не улучшалось. Чувствовал он себя иностранцем среди своих.,. Там, на заводе, он пока что как иностранец...

- Папочка, ты зачем носочки рвешь?-спросила подошедшая к нему Иринка.

- Новые свяжу. Вот вернешься из лагеря - подарок получишь.

Наутро он не мог пошевелить пальцами. Пришлось зажигать газовую колонку и, преодолевая щемящую боль. разогревать и распаривать руки.

"Как старый паровоз, за час до выезда подогреваюсь",-думал он.

* * *

Дела шли плохо. Руки не слушались. Степан Степанович напрягался изо всех сил - не получалось. Чем больше старался, тем хуже выходило. Когда он со стороны видел станки и работу людей, то думал, что все это просто и легко, что он быстро все вспомнит и освоится.

Но стоило самому стать на рабочее место-уверенность исчезала.

Степан Степанович чувствовал себя беспомощным и беззащитным, как необстрелянный солдат в атаке. Станки были с виду все те же, что и раньше, а на самом деле новые. Сверлильный станок, к которому он встал, был многошпиндельным, скорым- Сверла к нему-из тугоплавких металлов, затачивать их надо было по-особому.

Тиски и те другие - воздушные. А что он знал? Зубило, молоток, мех да кузницу. Знал сверлильный одношпиндельный. Знал примитивную технику. Электросварки никакой не было и в помине. Бывало, монтировали цех, так заклепки на дворе над горном грели. Стропила поднимали вручную. А тут краны-челноки над головами ходят, так и кажется - за ворот подденут и унесут,

Степан Степанович старался не поднимать глаз, смотреть только перед собой, на станок, на сверло. Но нетнет да чувствовал чье-то дыхание за спиной. ,

- Ну как? - спрашивал чей-то голос.

- Осваиваю, - не оглядываясь, отвечал Степан Степанович.

- Не грязно?

- Отмоюсь.

- Не трудно?

- Привыкну.

Он никого не замечал, старался не отвлекаться, не рассеиваться, думать только о деле, только о нем, как, бывало, думал только о предстоящем бое, важнее кото"

рого не было ничего на свете.

А люди, проходя мимо, останавливались у станка, наблюдали. Одни задавали вопросы, другие хихикали, качая головой, третьи советовали, четвертые восхищались, пятые делали вид, что не замечают его.

- Да ерунда. Получится,-долетали до него обрывки фраз.

- Ты попробуй.

- ...после стольких лет.. "

- Ничего. Крепкий мужик.

Для него все они были одним лицом, одним человеком-слесарно-механическим цехом, а он был сам по себе, еще не рабочим, еще ничем. Он лишь боролся за_ право быть с ними, значит, делать все то же, что и они, работать так же, как и они, то есть ничем не выделяться, не обращать на себя внимания, слиться с ними. А для этого требовалось одно: быстрее овладеть специальностью.

"Крепкий мужик, - повторял он нро себя, - конечно, не скисну, но привычки еще крепче, а вот сверла - мягче..."

Чаще других, по многу раз в день к нему подходила бригадир Ганна Цыбулько.

Первое ощущение Степана Степановича, ощущение обидной неловкости, стыда и страха перед ней - исчезло. Глядя на ее работу, чувствуя ее руку на своей руке, слыша толковые советы, он успокоился и стал думать:

"Эта научит", как когда-то думал о командире, обстрелянном, опытном, разумно храбром, зная, что такой не оставит в беде, поведет туда, куда надо вести.

Теперь ее близость, ее присутствие успокаивали Степана Степановича, придавали ему уверенность. И стоило Ганне отойти, он терялся, напрягался и вновь ломал сверла.

- Что, опять?-спросила Ганна, появившись перед ним.

- Я мигом,-пробормотал Степан Степанович, краснея, и побежал к кладовой.

Заведующая кладовой-дородная женщина в черном широком халате, с высокой грудью и карими глазами навыкате, поначалу встречала его приветливо, расспрашивала о житье-бытье:

- И как это у тебя духу хватило? .. В слесари-то, говорю...

- Любовь! Она, знаете...

Полина Матвеевна-так звали заведующую кладовой-кокетливо смеялась, дрожа всем полным телом.

Через три дня Полина Матвеевна уже не расспрашивала его ни о чем и не удивлялась его поступку, выдавала сверла, все более выкатывая глаза, отчего они казались фарфоровыми, как у куклы.

На этот раз Полина Матвеевна отказала:

- Десятое сверло. Не дам.

- Последнее, Полина Матвеевна.

- Последняя-у попа жена. Сказала: не дам. Склад не бездонная бочка.

Ганна будто чувствовала, что без нее не обойтись, сама появилась в кладовой.

- Что такое, тетя Поля?

- Тетя Поля, тетя Поля, - проговорила Полина Матвеевна, сразу смягчившись.-Что делается-то-десятое сверло.