Валентин Черных - Незаконченные воспоминания о детстве шофера междугородного автобуса

— Да, — согласился Осипов. — Буквально вырезали их перед концом, восемь ушли из всего гарнизона, я потом по спискам сверял.

Наташка написала слово «вырезали», подумала, зачеркнула и написала: «устроили засаду и уничтожили».

— А кем стали бывшие подпольщики? Расскажите об их дальнейшем жизненном пути, — попросила Наташка. — Вот и вы были большим человеком.

— Я всегда был человеком среднего роста, — сказал Осипов.

— Я это в переносном смысле, — поправилась Наташка.

— И в переносном тоже, — сказал Осипов.

Семен сам любил рассматривать книги про героев. Трактористы и заведующие избами-читальнями — молодые люди с широкими узлами галстуков, коротко остриженные женщины со значком «Ворошиловский стрелок» на лацканах жакетов, — и рядом фотографии, они же через двадцать лет: министры и генералы, знаменитые хирурги и управляющие санаториями.

Осипов перечислил должности и звания оставшихся в живых подпольщиков, и довольная Наташка пошла спать. Они остались за столом втроем.

— Послушай, — сказал Осипов. — А твоя жена вроде большая зануда. — Семен промолчал. Он любил Наташку такой, какой она была.

— Понятно, — сказал Осипов. — Вопрос решен и обсуждению не подлежит.

— Для меня, во всяком случае, он решен, — сказал Семен.

— Правильно, — сказал Осипов. — Жену в обиду давать не надо.

— Она еще не моя жена, но обижать ее при мне не будут.

— Как сам-то живешь? — спросил Осипов.

— Хорошо, — сказал Семен. — Все в норме. Ты, пожалуйста, не обижайся, но Мария Трофимовна говорила, что ходят слухи о твоей службе в полиции.

— Ну, это и без слухов всем известно.

— А еще: ведь из начальства подобру не отпускают!

— Так я уже год на пенсии. Обыватель всегда находит свое объяснение. Подпольщик, герой, начальник, а вдруг почти сам подметки подбивает. Значит, что-то не то, может быть, морально разложился? Нет, вроде все с той же женой живет. А может быть, в полиции что?

— Отсутствие информации всегда рождает слухи, — сказал директор.

— А плевать. Я полгода рыбу ловил наудочку, больше не выдержал. Сейчас над пенсионерами посмеиваются, а никто не думает, что мы же заведенные, мы уже не можем остановиться. Если остановимся — помрем. А подметки в нашем промкомбинате хорошие подбивают. Скажи?

— Правильно, — подтвердил директор. — Бытовое обслуживание населения улучшилось с приходом Осипова.

— И то дело.

— Сложна жизнь, — сказал директор. — Ты говоришь, обыватель! А я говорю — длинная память у людей. Недавно я решил проверить первоклассников, таскают ли в школу папиросы. И знаешь, что я услышал за спиною, когда у одного вывернул карманы? Полицай! А мальчишке семь лет. Внук моего давнишнего знакомого.

— Вывод какой? — сказал Осипов. — Не служи, прохвост, в полиции.

— Люди все помнят, — сказал директор. — А может быть, ты не сразу по заданию, а только потом одумался и понял?

— Вот так, Сеня, — рассмеялся Осипов. — Запомни! Память у людей действительно длинная, долго помнят и плохое и хорошее.

— Плохое помнят дольше, — сказал директор.

Высветился кузов прицепа, укрытого брезентом. Лучи фар выхватили из темноты согнутую фигуру на коленях. По-видимому, шофер менял скаты. Он даже не повернул головы, занятый делом.

Семен притормозил. Ночью он никогда не проезжал мимо остановившейся машины. Это у него было с давних пор, когда он еще только начинал работать шофером. Как-то полетели подшипники, и он сидел в кабине, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться от бессильной злобы, сам был виноват. И вдруг проходивший мимо самосвал остановился, вышел шофер и взял его на буксир.

Семен подошел к грузовику — дизельному МАЗу. Шофер разогнулся.

— Помощь нужна? — спросил Семен.

— Спасибо. Управлюсь сам. — Шоферу было за пятьдесят. «Дорабатывает до пенсии», — подумал Семен. — Сейчас редко останавливаются, — сказал шофер. — Иной раз всю ночь проковыряешься, и никто не тормознет. Много нас стало, что ли?

— На водительских курсах надо специальный предмет ввести о шоферской солидарности, — сказал Семен.

— Это какой человек, — возразил шофер. — Иной всю жизнь учится, а человека из него так и не получается.

— Бывает, — согласился Семен.

— Вот если папироской поделишься, — сказал шофер. — У меня кончились. С вечера не рассчитал.

Семен отсыпал из пачки несколько штук. Они закурили.

— Себя не обижаешь? — спросил шофер.

— Нет, — сказал Семен. — В случае чего, у меня полный автобус пассажиров и все с табаком.