Юрий Теплов - Второй вариант

— Ни в коем случае, Халиул Давлетович! Разве можно отступать? Это значит признать ошибку, которую мы не совершали. Давайте сегодня же соберем всех коммунистов, что есть в наличии, и поговорим откровенно.

— А смысл?

— Это не фронт, Халиул Давлетович. И даже не учения. И даже не боевая подготовка. Это производственные дела, Халиул Давлетович. И партийная организация имеет в данном случае право контроля за деятельностью администрации. Вот и смысл: мнение людей узнаем.

— Что это изменит?

— Мнение коллектива, командир, может многое изменить.

— Я не смогу сделать доклада.

— А доклада и не будет. Просто информация. Моя информация.

Собрались близко к полуночи. По этой причине в большой палатке до малинового жара накалили сделанную из железной бочки печку. Вроде бы никто ничего не знал, кроме Давлетова и Арояна, и в то же время все знали, что визит высокого начальства даром не обошелся, что Давлетова чуть ли не снимают, а работы в сторону Эльги придется свертывать. Синицын со Сверябой, сбросив шубы, уселись у самой печки, переговаривались вполголоса, слыхать только было «язви их в бочку» и «семь на восемь». Давлетов понуро пристроился за передним столом, Ароян расхаживал взад-вперед. Мосластый Коротеев, катая, на худом горле кадык, мрачно слушал Хурцилаву, который рассказывал, что у Синицына на долото бурильных станков наваривают зубья из обрубков рельса, и потому долото не тупится, — слушал и, цокая, рокотал в ответ, то ли выражая недовольство, то ли восхищаясь хитрым Синицыным. Савин отозвал Хурцилаву в сторонку:

— Послушай, Гиви. Помнишь, я был у вас летом в карьере на Туюне?

— Конечно, помню. Головной блок Синицыну отдать пришлось.

— А помнишь, перед самым нашим отъездом появился Дрыхлин?

— Ну, появился.

— Ты почему его Пауком назвал?

— Паук он — понимаешь? Ему всегда что-то надо. Солдатский полушубок надо. Валенки надо. А деньги платить не хочет. За деньги только женскую дубленку из нашей автолавки взял. А коньяк жрет, как жеребец кабардинский. Це, це, це! Зачем коня оскорбляю? Хорошо коньяк кушает. В тот раз весь остаток съел.

— А зачем вы ему даете?

— Ты что, дорогой, с луны упал? Он же представитель заказчика! Не подпишет акт о сдаче — куда жаловаться побежишь? И как жаловаться, если недоделки все равно есть? А?

— Гиви, но ведь это же взятка!

— Слушай, Женя, ты что — кристаллик? Взятка — это знаешь?.. А тут уважение...

— Какое уважение? Он же паук!

— Ну пусть услуга, благодарность... И вообще, чего ты ко мне привязался? Спросил — я ответил. А получается такой, понимаешь, нехороший разговор...

— Прошу садиться, товарищи! — пробасил Коротеев. Освобожденный партийный секретарь находился на учебе, потому собрание открывал он, как член бюро и бессменный замсекретаря. — Кворум чуть набирается. Но в связи с экстренностью — кто «за»?

Ему поручили и вести собрание. В этой нетрадиционности, а особенно в том, что Ароян внес предложение не ограничивать временем выступающих, а на доклад, вернее, на информацию попросил всего семь минут, почувствовались необычность и важность происходящего.

Начал Ароян без «въезда», разве что назвал отправной пункт: экономика должна быть экономной. А дальше — все конкретно, вплоть до сегодняшнего приезда Мытюрина и его решения, которое, как он сказал, считает далеким от целесообразности.

Любил замполит сказать иногда красиво, вернее, по-научному, вот и теперь сработала привычка.

— Что там «далеким от целесообразности»? — подал с места голос Сверяба. — Вредное решение!

Коротеев прервал его:

— Давайте высказываться, как положено. Не на комсомольском собрании. Кто просит слова?

Но слова никто не попросил. Подрагивал свет в электрической лампочке, подвешенной над председательским столом. Пулеметно тарахтел на улице движок. В топке дрова не потрескивали, отдавали сквозь дверцу румяным теплом. Все молчали, но не от скудости мыслей, а от неожиданности раздумья, когда вдруг человек осознает, что его голос что-то значит и попусту слова тратить нельзя. Коротеев не выдержал паузы и предоставил слово самому себе.

— Не понял я. Повестку дня не понял. Нашу позицию не понял, — сказал, пронзительно глянув на Давлетова. Потом остановился взглядом на Савине и уже говорил будто для него одного: — Мы что, в ЖЭКе работаем? В армии все предельно ясно: получил приказ — выполняй. Инициативу? Пожалуйста! В рамках приказа. А мы решили обсуждать его на партсобрании. Не понятно.