Юрий Теплов - Второй вариант

Он и сам понимал нелепость такой мысли. И все же продолжал ощущать нереальность происходящего. Ему даже почудилось, что сидит он в теплой комнате и видит на экране телевизора затянувшийся кадр из немого кино, смотрит глазами постороннего на троих разрисованных инеем мужиков, шагающих с грузом по таежной бамовской целине. Впереди — Дрыхлин, коротенький, массивно округлый, с узким, вытянутым на всю спину рюкзаком и двустволкой на груди. Позади — Давлетов, выносливости которого Савин не переставал тихо дивиться, точно так же как и тихо винить его в том, что они обезножили после аварии тягача: топтать сугробы валенками — все равно что хромому двигаться по дороге без костылей. У военных людей все делается по приказу, по распоряжению. Давлетов же то ли забыл распорядиться насчет лыж, то ли понадеялся на множество лошадиных сил двигателя тягача и сравнительно короткий отрезок оставшегося пути. А вот умница Дрыхлин ничего не забыл. Савин даже не заметил, когда он перед выездом успел забросить свои лыжи-снегоступы в кузов.

Выехали они с места последней стоянки у безымянного ручья затемно, оставив других «десантников» достраивать палатки и вертолетную площадку. Намеревались побыстрее добраться до зимовья на Юмурчене. Это название реки Савин впервые услыхал еще полгода назад, чуть ли не в тот день, когда прибыл для дальнейшего прохождения службы в бамовскую железнодорожную часть. Река была этапной границей, куда механизаторы обязаны были дойти при укладке земляного полотна под магистраль. Охотничье зимовье на Юмурчене и стало конечной точкой их двенадцатидневного рекогносцировочного маршрута.

Выехали шестеро. Подполковник Давлетов за старшего, как и положено, в кабине тягача. Остальные разместились в гремящем железном кузове. Савин сидел рядом с сержантом Юрой Бабушкиным. У этого виртуоза бульдозериста было нежное, как у девушки, лицо и темные, в ссадинах и царапинах, руки. Самым заинтересованным в разведке Юмурчена был командир роты механизации капитан Синицын, молчаливый и ироничный человек: его подчиненным предстояло там жить и осваивать карьер. А самым незаинтересованным — чужой Дрыхлин. Он объявился в их колонне десять дней назад, в самый последний момент перед выходом с базовой станции. Давлетов тогда сказал Савину:

— Дайте место представителю заказчика.

Савин, подвинувшись, недоумевающе и с неприязнью рассуждал: «Чего он увязался с нами? Дело заказчика — готовая продукция: насыпь, мосты, объекты. А карьеры и выемки — не его забота». И еще отметил про себя, что похож «представитель» на красный резиновый мяч и как будто они уже где-то встречались.

Тот и впрямь был весь какой-то круглый, упругий, краснощекий. В черном полушубке, но не таком, как у бамовцев, а покороче, помягче, полегче и, понятно, без погон. На ногах сохатиные унты с невысокими голенищами — амчуры, на голове лохматая, похоже из собаки, шапка.

Имя-отчество представитель никому не объявил, так и остался «товарищем Дрыхлиным», как его назвал Давлетов. Наверное, трудно было бы придумать для него более неподходящую фамилию. Чего-чего, а дрыхлей он не был ни в коем разе. Савин убедился в этом вскорости и убеждался потом каждодневно. Хоть и не имел Дрыхлин конкретного дела, но без дела не сидел. На местности ориентировался не хуже местных охотников, на глаз и почти точно определял кубатуру будущих карьеров, подсказывал места ночлега, и, если приходилось ставить походные палатки, они всегда оказывались защищенными от ветра и снегопада. Мастерски управлялся и с бензопилой «Дружба». Когда валили деревья, сам делал взрез и подпил, упирался в дерево толстой рогатиной, которую называл ухватом, и кричал с разбойничьим подвывом:

— Береги-и-и-сь!..

Будь Дрыхлин за старшего — он бы не дал зазеваться механику-водителю. Такой валун даже под снегом трудно не заметить.

Савин только услышал, как взвизгнул двигатель, и тут же на них наползла бочка с соляркой, а по железному кузову раскатились консервные банки. Стало пронзительно тихо и неуютно.

— С прибабахом вас! — весело объявил Дрыхлин и первым спрыгнул на снег.

Тягач беспомощно завис одним боком на валуне и гусеничная лента, слетевшая с катков, выстелила обнажившийся серый камень. Что лента — ее еще можно было бы поставить на место, стоит лишь заменить лопнувшее звено. Нельзя было починить порванный бак. Грязное пятно от горючего медленно и даже, как почудилось Савину, с шорохом расползалось по чисто-белому снегу.

Читать дальше