Юрий Теплов - Второй вариант

Заснул Новиков быстро и спал по-ангельски, на чистых простынях, без сновидений и мыслей о завтрашнем дне. А проснулся от непонятного звука, похожего на взрыв. И даже не от него, а от звона стекла. В разбитое окно ворвался студеный воздух. Новиков нашарил выключатель, зажег свет. Но заглянувший в голубых кальсонах Петров сердито щелкнул выключателем, и комната опять погрузилась во тьму.

— Мы на первом этаже, — объяснил. — Фугас взорвали рядом или гранату бросили...

Кое-как одевшись, вышли на улицу. У остановки автобуса уже стояла патрульная машина. Старший наряда, щеголеватый капитан с усиками, объяснил, что заряд был заложен в детской коляске, оставленной с вечера кем-то на остановке. Рассчитывали, видимо, что взрыв произойдет утром, а фугас, по счастью, сработал под утро, когда на остановке никого не было...

— Прошлый раз покалечило девочку-афганку, — сказал Петров. — Какой смысл в этих дурных акциях?..

— Запугать, — ответил Новиков. — Дезорганизовать. А в целом — бессмыслица...

С гор спускался сероватый рассвет. И только тут Новиков дал себе отчет, что назначенный на шесть утра поход — совсем не будничное дело. И неизвестно, чем и как оно закончится.

Он крутился возле бронетранспортера, не зная, что и думать. Экипаж был на месте, не было только Цагол-Ахмата.

Новиков расхаживал по обочине арыка. С подозрением, памятуя о предутреннем взрыве, поглядывал на старика-афганца, сидевшего под деревом. Был он грязен, в давно не стиранном халате и в галошах на босу ногу. То ли четки перебирал, то ли просто грел руки, упрятав их в складки халата. Седая бороденка была всклокочена, и тусклые глаза уставились в одну точку. Зато чалма на нем была зеленая — знак правоверного, сподобившегося особой милости аллаха после посещения святых мест.

Когда Новиков в третий или в четвертый раз проходил мимо старика, ему послышалось, что кто-то будто назвал его по имени-отчеству. Это уже была совсем какая-то чертовщина! Однако минуты через две имя-отчество прозвучало еще раз, и тут же старик молодо поднялся на ноги.

— Как почивалось, товарищ Новиков?

Цагол-Ахмата и родная мать не узнала бы в таком одеянии — не то что Новиков, видевший его лишь раз в офицерской форме.

— Ну и ну! — только и сказал он.

— Вперед? — спросил Цагол-Ахмат.

— Вперед.

За город они выехали на бронетранспортере. Сначала шли по основной дороге, затем у поворота на проселок, возле поста боевого охранения, остановились. Здесь БТР должен был ждать их возвращения.

Утреннее солнце расчертило горы резкими тонами. Тропа крутила вокруг валунов, затененные участки сменялись солнечными полянами с пожухлой прошлогодней травой. Кое-где попадались островки снега, и Цагол-Ахмат шлепал по нему в своих глубоких резиновых галошах.

Он шел впереди, отмеряя шаги плохо оструганной суковатой палкой. Новиков шагал за ним, а сзади — угрюмый переводчик из местных, которого, если он говорил по-русски, понять было невозможно. Его взяли на случай нежелательного столкновения с «чужими» душманами, не от Маланга. Тогда Новиков должен был изображать журналиста, ищущего встречи как раз с ними, а Цагол-Ахмат — глухонемого проводника. Но, видно, аллах хранил их от такой встречи, во всяком случае, так высказался верующий переводчик.

Слева, в широкой седловине между двумя плешивыми горушками, показался разрушенный дувал. К нему вело русло сухого арыка. Цагол-Ахмат скользнул на дно, и сразу же исчезла в нем стариковская сгорбленность, тело стало легким, а шаг — пружинистым.

— Почти пришли, — это были его первые слова за весь пеший путь.

Людей они увидели неожиданно. Трое стояли наверху, молчаливые и невозмутимые. Цагол-Ахмат остановился, достал из складок халата обрывок веревки, накинул ее себе петлей на шею. То же самое сделал переводчик.

— А вы? — спросил Новикова Цагол-Ахмат.

— Извините. Я думал, вы пошутили.

— Сделайте петлю из брючного ремня. Объясню все потом... Делайте все то же, что и я.

И Новиков тоже повесил себе на шею удавку.

Карабкаясь вверх, Цагол-Ахмат сорвал пучок травы, сунул его в рот. Новиков последовал его примеру. Он ощущал себя впутавшимся в непонятную историю. Словно участвовал в каком-то представлении, не зная ни сюжета, ни роли.

Трое с английскими винтовками молча разглядывали их. Четвертый сидел на камне. Был он в черном кожаном пиджаке, из-под которого выглядывала белая сорочка. На боку, пристегнутый к ремню, висел нож в узорчатых деревянных ножнах. У ног небрежно лежал автомат. А в руке он держал... розоватый цветочек. Поднес к носу, понюхал...