Абдурахман Абсалямов - Орлята

А бой впереди все разгорался. Разговаривая с Наилем, Галим не переставал прислушиваться к его шуму. Вдруг недалеко заработали гвардейские минометы. Между деревьями, протягивая свои огненные хвосты, с шипением полетели снаряды.

— Что это, атака?

— Нет, это финны контратакуют наших, — пояснил Галим.

Они говорили без умолку, не обращая внимания на разрывы снарядов. Но оба ни словом не упомянули о Хаджар, хотя при первом же объятии она точно живая встала перед мысленным взором обоих. Галим боялся разбередить душевную рану друга. А Наиль? Наиль чувствовал, что выдержка покинет его, как только он произнесет ее имя в присутствии Галима, которому еще на школьной скамье признался, что это скромная, удивительно отзывчивая девочка стала ему как-то по-особенному дорога с тех пор, как он узнал о ее несчастливом, горьком детстве.

Вдруг Урманов спохватился. Взглянул на часы.

— Эх, не угадал ты, когда приехать, Наиль. Но мы еще встретимся. Так ведь?

— Обязательно. Значит, ты сейчас в разведку?

— Вроде того.

— А если я поговорю с генералом, чтобы он разрешил мне присоединиться к вам?

— Генерал никому этого не разрешает при выполнении боевого задания. Да и я считаю, что никакой надобности в этом нет. Мы идем на очень опасное дело.

— А где написано, что корреспондент должен быть в стороне от опасностей?

— Не обижайся, Наиль, меньше всего я хотел тебя оскорбить.

— Я в этом твердо уверен. Но ты еще не знаешь, что я должен дать очерк о твоих бойцах. По предложению начальника политотдела.

— Очень хорошо. Тогда поподробнее напиши о Шумилине.

— Я хочу написать обо всех вас.

На тропинке показался помкомвзвода:

— Товарищ старший лейтенант, все готово.

— Вывести на тропинку. Я сейчас догоню.

Галим вернулся к Наилю:

— Ты здесь долго еще пробудешь, Наиль?

— Побуду еще.

— Тогда я не прощаюсь с тобой, друг.

— Я не уеду, пока не увижу тебя. Счастливого пути!

— Будь здоров!

Яруллин остался, а Галим побежал к выстроившемуся взводу, поддерживая правой рукой подпрыгивающую кобуру пистолета.

На опушке леса разведчиков встретил капитан Пономарев. Это был узколицый, с виду слабый, а на самом деле очень здоровый и выносливый человек. До войны он работал директором школы в районном центре Вологодской области.

— Привет, разведчики! — весело сказал капитан и протянул руку Урманову.

Они устроились на траве под кустами.

— Я разговаривал с местными жителями, — сказал капитан, разглядывая карту. — Они уверяют, что летом это болото непроходимо. Даже старые охотники опасаются ходить по нему.

— Местные жители в этих делах нередко преувеличивают. Какая им нужда ходить по болоту? По-моему, это болото мало чем отличается от тех, что мы проходили до сих пор.

— У вас, разведчиков, автомат в руках — вот и все хозяйство. А тут — попробуй потаскай на себе и пулеметы и минометы, — вздохнул капитан. — Трудненько будет.

— Как бы там ни было, — сказал Урманов, — а нам надо торопиться. Финны контратакуют. И генерал может изменить час атаки, чтобы ворваться в оборону врага на его же плечах.

— Это, пожалуй, верное соображение. Тогда трогаемся. Ну, товарищ разведчик, я надеюсь, что ты выберешь для моего батальона дорогу получше.

Галим подошел к своим бойцам, которые тихо беседовали, лежа под кустами. Они уже знали от парторга, что их командиру присвоено звание Героя. В строю они не посмели, а сейчас все дружно стали поздравлять своего командира с таким воодушевлением, что Галим был тронут.

Поблагодарив их, он опять приказал Шумилину построить группу и, встав перед строем, сказал:

— Товарищи, у нас так мало времени, что мы даже не могли подождать командира роты, который пошел за списком награжденных. Но мы узнаем об этом, когда выполним задание, и тогда отпразднуем две радости сразу. А сейчас, — азимутчики, вперед!

Лучшие азимутчики Касаткин и Ликкеев двинулись вперед. Урманов сказал им, по какому азимуту они должны будут вести людей.

Разведчики шагали молча, готовые ко всяким неожиданностям. В камышах не видно было даже их голов. Но Галим знал, что, если посмотреть сверху, с дерева, покачивание камышей будет очень заметным. Урманов сам однажды обнаружил немецкую разведку по колыханию камыша. И сейчас эта мысль несколько беспокоила его. Но что же он мог поделать?..

Дождей этим летом было мало, поэтому вода в болоте была не так уж глубока. Долгое время она не поднималась выше колен, но вдруг стала глубже. Камыши поредели. Азимутчики, шедшие впереди, видны были из ржавой болотной воды только по пояс. К тому же дно стало вязким, ноги затягивало в ил, будто в смолу. Ходьба затруднялась.