Владимир Попов - Обретешь в бою

— Не правда ли, чудо-город? — слышит она наконец голос Рудаева. — Вот увидишь его летом. Зелени и цветов — точно в ботаническом саду. Иностранцы просто млеют от восторга. Говорят, и представить себе не могли ничего подобного в шахтерском крае. Право же, мне начинает казаться, что нет города лучше нашего Донецка.

Жаклина с удовольствием выслушала это объяснение в любви к городу. Появилась надежда, что Рудаев осядет здесь, и та тонкая ниточка, которая связывает их сейчас, не порвется. Донецк не Тагинск и не Череповец. Она больше всего боялась, что настанет день, когда Рудаев огорошит ее сообщением об отъезде в какую-нибудь несусветную даль, так и не поняв чувств, которые владеют ею, не услышав слов, которые она никак не решалась сказать.

— Ты хотел бы здесь жить? — спросила Жаклина не без тайного умысла.

— Нет, — ни чуточки не помедлив, ответил Рудаев. — Не нравится мне здешний цех. К тому же я существо земноводное, тоскую по большой воде.

Идти в обком было рано, и Рудаев повез Жаклину по улицам.

— А где тебе нравится цех? — продолжала допытываться девушка.

— Больше всего у нас в Приморске.

— И только с цехом жаль тебе расстаться?

— Нет, не только. Я же сказал — еще с морем.

— И еще с Лагутиной… — Голос Жаклины предательски дрогнул.

Машина вильнула в сторону, шаркнула шинами по бордюру тротуара. Жаклина потускнела — ее опасения подтверждались.

Рудаев промолчал. Какое, собственно, право имеет эта Девчонка вторгаться в его святая святых? Кто она ему: жена, невеста? Впрочем, кое-какие права он ей дал. Многое доверял, многими мыслями откровенно делился.

На площади, которая называлась в просторечии «Ветка», потому что отсюда шло ответвление трамвайного пути на шахту, Рудаев остановил машину, и они с Жаклиной вышли на асфальт.

Высокий постамент поднимал над землей фигуру шахтера. Исполненный достоинства, устремленный вперед, он протягивает людям кусок угля. Возьмите! Разве это не то, что помогает жить, что прибавляет лишнюю толику к счастью?

Во Франции Жаклина повидала немало памятников и скульптур и судила о зодчестве довольно своеобразно — с точки зрения эмоционального восприятия. Ее не впечатляла напыщенная статичная парадность. Больше всего привлекало ее сочетание естественной простоты с символикой. Шахтер тоже был естественный и символичный. Она ясно представила себе молодого, крепкого, красивого парня, который вот таким щедрым жестом преподносит в подарок какой-нибудь конференции кусок антрацита из последней миллионной тонны, выработанной его бригадой.

— Ну как? — не без гордости, словно был автором скульптуры, спросил Рудаев и вместо ожидаемой оценки услышал:

— Боря, а что у вас с Лагутиной произошло?

— Слушай, Лина, люди расходятся не только потому, что между ними что-то произошло. Чаще как раз потому, что ничего не произошло. По-твоему, если мы завтра перестанем с тобой… — Он ушел от слова «встречаться», в него обычно вкладывается другой смысл, — перестанем видеться, то дадим повод для кривотолков?

— Мы и так даем повод… Соседи остаются соседями, у них есть глаза и уши. Даже сегодня Анна Сергеевна, это та, что на первом этаже, лукаво подмигнула мне, когда я садилась в машину.

Кто такая Анна Сергеевна, Рудаев не знал, как не знал и всех прочих соседей, но что такое человеческая молва, представлял себе и потому невольно насторожился.

— Выходит, я тебе порчу репутацию.

— Репутация девушки с точки зрения современной морали…

— Французской? — прервал ее Рудаев.

— Нашей… зависит не от того, встречается она или не встречается. Если человек стоящий — и тебе цена выше. Это одинаково касается и мужчин. Кстати, твоя репутация не подмочена. Лагутина очень интересная и умная женщина. Только…

— Что только?

— Старовата.

Рудаев насмешливо хохотнул, но простил этот выпад Жаклине, понимая, чем он вызван.

— Ты-то откуда ее знаешь?

— Я с ней даже разговаривала…

— Ты? О чем?

Встревоженность Рудаева задела Жаклину.

— Ты считаешь, что мне и поговорить не о чем? — с вызовом сказала она. — Конечно, я не так много лет прожила, как она, однако и я кое-что видела в жизни и постигла.

— А все-таки о чем вы говорили? — продолжал допытываться Рудаев.

Жаклина не ответила. Изучающе посматривала на Рудаева. Кроме простого любопытства, заметила еще и раздражение.

— Сядем в машину, — предложила она, огорошенная результатом своей разведки.

— О чем? — снова спросил Рудаев, когда, обогнув площадь, они поехали обратно.