Агния Кузнецова - Земной поклон

Кладбище навевало незнакомую грусть, заставляло заглядывать в обреченность любой человеческой судьбы. Хотелось поскорее вырваться отсюда, забыть эту обреченность, как умеет забывать о ней любой человек, особенно в молодые годы.

— Никакой могилы младшего Саратовкина здесь нет. Пошли, ребята, — сказала Лаля.

— Нет, подожди. Старик сказал: «Возле батюшки», — не согласился Семен. — Он говорил так, словно знал. Вы еще побродите тут, а я его позову. Нет, пусть лучше сбегает кто-то из девочек.

Лаля с Натальей торопливо пошли по чуть заметным тропинкам на дорогу, ведущую к дому кладбищенского сторожа.

Старика они встретили у ворот. Он волочил тяжелую жердь и, узнав девочек, положил ее на землю, рукавом отирая с лица пот.

— Не приметили, однако? — сказал он и, широко шагая, направился к склепу Саратовкина.

Девочки молча припустились за ним.

— А это что? — сказал он.

И вдруг все увидели заброшенный, когда-то покрытый дерном холмик, прижатый вплотную к черному мрамору склепа. В изголовье холмика был вбит неровный странный камень, и, только приглядевшись, можно было различить на камне слова: «Народный учитель Саратовкин Николай Михайлович». Дата рождения и смерти вместе с камнем опустилась в землю. Мальчишки, вспомнив, как это делают в подобных случаях взрослые, стянули с голов кепки. Постояли молча.

— Ребята, — вдруг сказала Наталья, склоняясь над могилой. — Сюда кто-то приносил цветы.

На сухой траве действительно лежал высохший букет. Вернее, следы того, что когда-то было букетом цветов: почерневшие стебли, облетевшие головки цветов и лоскут полинявшей ленточки.

— И не раз кто-то приносил сюда цветы! — воскликнул Никита. — Смотрите, вот сухие букеты. Раз, два, три, четыре…

Наталья спросила у сторожа, кто же это приносит цветы.

— Не слежу… Людей по кладбищу ходит много, — ответил тот.

— Товарищ сторож! А вы последите. Мы очень просим вас, — сказал Семен. — Это так важно для нашей школы.

— Для истории города тоже, — вставила Наталья.

— У меня времени нет заниматься школой и городом. На это учителя есть и горисполком. Они деньги не зря получают, — сердито ответил сторож и ушел.

— Вот тоже тип! Все на деньги мерит! — презрительно фыркнул Семен. — А зарабатывает побольше нашего Грозного. Знаю я! Могилу поправит — гони монету.

— Однако как нам быть дальше? — сказал Никита. — Как отыскать того, кто навещает могилу, ведь, наверное, этот человек хорошо знал Саратовкина.

— Ясно как, — сказала Наталья. — Надо установить дежурство.

— С ума сошла! — ахнула белокурая Аэлита. — Этот человек может месяца через три прийти, и не известно, в какое время.

— Дежурить три месяца, — твердо сказала Наталья. — Дежурить полгода. Год, наконец! Вот, например, сейчас остаюсь я дотемна. К ночи никто на могилы не ходит. А завтра с восьми утра будешь ты до половины дня, — обратилась она к Аэлите.

— Нет, она совсем сумасшедшая! — всплеснула та руками. — А в школу кто вместо меня пойдет? Бабушка?

— В школу все мы пойдем, кроме тебя. А про тебя скажем, что ты заболела. Выделим от класса представителя проведать тебя и уроки сообщить.

— Да. Другого пути нет! — торжественно сказал Семен. — И Николаю Михайловичу пока ни слова. Разведаем все, тогда материал поднесем на блюдечке!

И Наталья осталась на кладбище.

Не выпуская из виду могилу Саратовкина, она ходила по тропинкам, останавливаясь и читая надписи. Вот ухоженная могила с маленьким памятником. Вокруг аккуратно посыпано гравием. В оградке скамейка и зачем-то стол. С фотографии, вставленной в памятник, озорными глазами глядит десятилетний мальчишка. Добрая улыбка освещает хорошенькое личико. «Володя Сыроежкин». Еще в прошлом году он вот так глядел. Так улыбался. А теперь лежит под этим холмиком, и горько оплакивают его родители, может быть, сестры, братья. Как несправедлива судьба! Наташе стало грустно. Стало страшно. Ведь когда-то и над ней вырастет вот такой же холмик. Кто знает, когда?

— Все в землю ляжет, все прахом будет, — вслух сказала она.

А на ветку, еще почти голую, с чуть показавшимися клейкими листочками, села маленькая, неказистая птичка. Вначале она пискнула хрипловато, точно прочищая горлышко или пробуя голос, настраиваясь. Потом издала звонкий, протяжный звук, точно скрипач провел смычком по двум струнам. Помолчала. Защелкала призывно, жизнеутверждающе. И вновь замолчала, точно прислушиваясь и выжидая чего-то. Откуда-то издали ответил ей другой пернатый певец отрывистыми, разнообразными, гортанными звуками.