Геннадий Падерин: «Чертовщина»

— Странно. Мне-то представлялось, как раз в них все дело, из-за них сыр-бор, поскольку теперь наконец окажется возможным выполнить наиболее важный пункт в наказах избирателей исполкому.

— Только не надо демагогии: с учетом наших возможностей делается все необходимое…

— А трамвай?

И этот туда же. А может, состоялось-таки решение облисполкома о включении строительства трамвая в план, чего Пакин безуспешно добивался на протяжении последних четырёх лет? Только с каких щей? Годовой план по области сверстан давным-давно: июль как-никак на дворе.

— Что, есть на этот счет какой сигнал сверху? — спросил все же, вынужденно пояснив: — Меня целую вечность не было в городе.

Редактор, неумело подделываясь под солидного человека, почесал в затылке:

— Подробностей не знаю, но, по-моему, это местная инициатива. Егорушкин колотится. Он и объявление принес.

Егорушкин? А, да, есть такой. Есть у них Егорушкин. Депутат. Из пенсионеров. На последней сессии его председателем общественной комиссии по промышленности и транспорту утвердили.

Внезапно осмыслив значение этого факта, Пакин непроизвольно проговорил вслух:

— …по промышленности и ТРАНСПОРТУ.

Собеседник посмотрел на него с понятным недоумением, однако Пакин ничего не стал объяснять, лишь повторил машинально, вновь выделив сердцевину:

— …по промышленности и ТРАНСПОРТУ.

Не занялся ли новоиспеченный председатель какой-нибудь транспортной самодеятельностью? И не отсюда ли тянется ниточка и к тем шпалам.

— Вы позволите? — кивнул на телефон.

Набрал номер приемной.

— Исполком, приемная товарища Пакина, — услыхал с детства знакомый голос своего секретаря.

— Здравствуйте, Линовна!

— Андрей? Так, между прочим, и подумала, что ты звонишь. Как отдохнул?

Ангелина Константиновна работала в молодые годы в школе, вела начальные классы. С тех пор ко всем бывшим ученикам обращается только на «ты». И с тех же самых пор закрепилось за нею прозвище «Линовна», изобретенное ребятней взамен трудно произносимых имени и отчества.

— Как отдохнул-то?

— В общем и целом неплохо, но об этом после. Сейчас мне позарез нужен домашний телефон одного нашего депутата — его фамилия Егорушкин…

— Нет у него телефона, Андрей.

— Не может такого быть! Активный общественник, в прошлом — передовик производства, орденоносец. Ветеран войны, наконец…

— Остановись, Андрей, биография Михаила Петровича мне известна. А что касается телефона, на днях с этим же вопросом обращался Сан Саныч, и я в узле связи выяснила: нет пока свободных номеров…

— Ну, деятели! — вскипел Пакин. — Придется помочь им найти свободный номер сегодня же.

— Такая реакция мне по душе, — рассмеялась она и добавила: — А Михаила Петровича постараюсь известить, что ты его разыскиваешь: он сегодня заглянет, вероятно, в горплан, там у них дебаты по поводу сноса нескольких домов в частном секторе.

— Какой еще снос?!

До отъезда Пакина в отпуск было твердо определено: никакого сноса на ближайшее время не планировать. Что же изменилось? Откуда эти провокационные разговоры о предполагаемом сносе?

— Чертовщина какая-то!

Редактор усмехнулся, сказал Пакину:

— Кажется, могу внести ясность в вопрос о сносе.

Достал из стола листок бумаги, взял карандаш и быстрыми штрихами набросал контурный план города.

— Это вот у нас новый микрорайон, здесь — старая часть города и так называемый частный сектор, а тут — наш завод…

Вынес карандаш за пределы городской черты, изобразил на некотором расстоянии от нее квадратик и вписал в него: «з-д».

После этого провел от квадратика к новому жилмассиву сдвоенную линию, пояснил:

— Трамвайный путь…

Пакин невольно покривился.

— Будущий путь, естественно, — все с той же усмешкой поправился редактор. — И что мы видим? Средний участок у нас, как ни крути, ляжет на владения частного сектора. Обойдетесь вы тут без сноса?

— Логично, — сказал Пакин, — логично.

И… сорвался — позволил неожиданно для самого себя выплеснуться копившемуся раздражению:

— Нет, это же надо, какая тут каша заварилась, какая смута посеяна! И как далеко зашло, как…

— Ну-у, товарищ Пакин, — с мальчишеской бесцеремонностью перебил редактор, — вы зря…

— Стоп! Это разговор принципиальный. Вот вы сделали чертеж — проложили трамвайный путь. Будущий, как уточнили. Но говорили о нем как о деле уже решенном. Да, да, решенном. И что отсюда следует? Что все вы здесь подпали под гипноз красивых иллюзий, под коварный гипноз…