Геннадий Падерин: Обвиняемый — страх

— Что же получается, Евгений Михайлович, — резюмирует Коновалов, — получается, что водовороты тоже можно реабилитировать?

— Нет, Евгений Дмитриевич, — отвечает Романов, — человек — не шарик из парафина. Это я даже по себе могу судить: один раз на Волге лодка перевернулась, и я без малого час барахтался в водовороте, пока наконец смог выбраться на берег.

— Вот видите: барахтались! Поэтому я позволю себе перефразировать ваше выражение: шарик из парафина — не человек: шарик пассивен, человек, даже растерявшись, будет барахтаться… Но вообще-то все это подлежит тщательной проверке, необходим натурный эксперимент.

И он едет на Енисей…

«Затея связана с риском для жизни. Я могу дать „добро“ на эту поездку лишь в случае, если ты обо всем расскажешь Гале».

Галя узнала-таки об эксперименте, хотя не все, что пришлось пережить в те дни на Енисее. Пожалуй, если в чем он и готов был в душе согласиться с расстроенной женой, так это в отношении Казачинского порога: риск был слишком велик, тогда как заплыв этот, по строгому счету, уже не требовался — для научного обоснования своих выводов ему вполне доставало опыта предыдущих обследований енисейских водоворотов.

Однако даже и здесь он не мог бы назвать свое поведение безрассудным: ведь прежде чем обратиться к людям с призывом ни при каких обстоятельствах не терять в воде присутствия духа, он должен был получить полную, безоглядную, до самого донышка уверенность — для себя получить! — что человеку действительно не страшны даже самые грозные водовороты.

Ну, а что касается риска… Конечно, как-то обезопасить себя было бы вроде и разумно, однако, как говорят ученые, эксперимент должен быть «чистым»: применение спасательных средств, пусть самых элементарных, уже внесло бы свою окраску в психологический настрой пловца.

Коновалов кинул вызов страху. Собственно, он не первый сделал это. Замечательный французский врач Ален Бомбар, анализируя причины гибели в море людей, уцелевших во время кораблекрушений, также пришел к выводу, что их убивает страх. Бомбар доказал это, когда без запасов пищи и пресной воды, в одиночку пересек за шестьдесят пять дней Атлантический океан.

Надо сказать, в исследованиях Коновалова все стрелы сошлись на страхе еще до поездки по Енисею, а эта поездка, исключившая водовороты из числа виновников несчастий на воде, тем более укрепила его в своих выводах. Но, чтобы выступить против страха не дилетантски, чтобы обвинительное заключение к суду над ним опиралось на обобщенный коллективный опыт, на теорию, научно обоснованную теорию, надлежало собрать показания пострадавших, показания свидетелей. Как это сделать?

Коновалов публикует в «Вечернем Новосибирске» статью — «Психологический барьер в плаванье»:

«Врачебная мысль не может примириться с тем, что в расцвете сил и здоровья гибнут многие тысячи людей. До сих пор остается немало неразгаданного в этих печальных историях. А ведь важно разобраться, если можно так выразиться, в пусковых механизмах этих процессов, ибо опыт и наблюдения убеждают: человек, как бы плохо ни плавал, не должен тонуть, его только надо научить преодолевать своеобразный „психологический барьер“ в плаванье…»

И далее:

«Неоценимую помощь для выработки мер по предотвращению несчастий на воде, для научного обоснования системы всеобщего начального обучения плаванию наших детей могли бы оказать люди, которые, будучи уже взрослыми и умея плавать, однажды во время купания оказались в тяжелом положении, но были либо спасены кем-то, либо сами с трудом выбрались из угрожающего положения…. С чего это началось, что происходило с ними в этот момент, что они испытывали, думали, как действовали и боролись за свою жизнь?..»

Опубликовал статью, указал адрес: Новосибирск-99, абонентный ящик 802. И стал ждать. Ему казалось, что писем будет много. Но их пришло всего четырнадцать. Для обобщения коллективного опыта нужны тысячи таких откликов! Как же быть?..

Коновалов снова обращается к ученым, только на этот раз не к гидродинамикам, а к социологам: он надумал прибегнуть к помощи анкеты, и теперь нуждается в совете, как такую анкету построить. Больше всего боится услышать от Г. Н. Черкасова и Т. И. Заславской: «Не находите ли вы, милый доктор, что ваше призвание — лечить людей, а всякие другие чудачества, вроде плаванья — сфера деятельности спортсменов?..»

Ему приходилось уже слышать такое от людей, куда более близко знавших его, нежели они.