Андрей Платонов - Том 1. Усомнившийся Макар

Годы, птицами со степи,
Навестят и улетят.
Легче жизни нету цепи,
Люди любят и молчат.

Мальчик вырос в атамана,
Сжег деревню, мать-отца
И ушел на лодках рано
У земли искать конца.

Шапку с головою скинул,
Сам оперся на весло,
А царевну в море кинул, —
Без нее в душе светло.

…Человек — цветущее растение,
Человек — певучая звезда,
И весь мир есть пение весеннее,
Говорливая вечерняя вода.

По степи уходит тихий странник,
Ветер шумный в облаках шуршит,
Человек родился здесь нечаянно
От звезды тоскующей, от поющей ржи.

Богомолец сердца, странник дальний,
Все миры — лишь ног твоих следы,
Тишина земли есть песня тайная,
Тишина небес есть свет звезды.

В мире тихий ветхий вечер
Бесконечность замерла.
Пела песни в поле речка,
И звездой земля цвела.

Странник умер очарованный,
На дорогах тишина.
Сердце жалостью разорвано,
И звезда взошла одна.

Железный трепет электрического века,
Песнь электронов, лунный гул,
Звенящий стон разорванных молекул, —
Вселенский бой сопротивленью и огню.

Свет раскаленный моего сознания
Глаза зажег у слепнущей звезды,
Услышал в мире я глубокое дыхание,
Подземное движение воды.

Веселый белый бред садов весенних,
Далекий звездный звон и лунный гул —
Певец я, странник и жених вселенной,
Для поцелуя ей я шею перегнул.

Заражено пузо едою —
Неукоснительно и неспеша,
Пропавший пупок блестит чистотою:
Вся кожа в работу пошла.

Еда, брат, громадное дело,
Щами велик человек,
Ешь, чтоб душа не сопрела,
Лопай, давись, животом кукарекай!

Будешь ты в славе и чести,
Если скулу изотрешь,
Сгинешь, как гнида, без вести,
Если планету сию не сожрешь.

Ах если б нам бы да кабы
Хлебы испечь из звездных зерен, —
Хватило б, и то абы-абы,
Да пузо само бы гнало самогон.

Лечь бы, к примеру, послаться,
Не сознавать, а сопеть
Опомняся, тихо нажраться
И атмосферой воздушной лететь.

Вот она — родная Непачевка,
Лупит вшей на улице Игнат:
Не селение разумное, а так — одна мурцовка,
Каждый тебе враг и в то же время сват.
Вон ползет мощой Драбан Иваныч,
Тощ (как будто он опоросился),
Враг законной пролетарской рвани,
Подошел ко храму, спрохвала перекрестился.
Вон грядет неспешно, неподвижно
Тварь сухая, как тарань, диакон,
Ставит в супесок стопы крестовоздвижно,
Движет туго телесами с гаком.
Вышла за калитку Пелагей Иванна
(Сзади поглядеть: кошолка с окамелком),
Позевала (господи, помилуй окаянную!),
Пасть сомкнула, поглядела в улицу
Пристально и с толком.
Велика, Россия, ты, сурьезна!
Где твоя змеею свернутая суть?
Жрать в тебе и множиться невозбранно можно,
И везде есте егда сосцы твои сосуть.

Земля сама — воздушный шар
На солнечной веревке,
Внутри клокочет газ и жар
В гранитной упаковке.

Летит — по солнцу чертит тень —
Не слышно и не дышит,
И груз пространств и деревень
Несет и не колышет.

И воет, воет и гнетет
Машина тяготения,
Но прочен трос стальной — не оборвет
И скорость не скорее времени.

Изобретатели! Громилы мира,
Работники чудес и путники пустынь!
Какая мать свирепой силой обкормила,
Тебя, осиротелый, одинокий сын!

Ты видишь: не протоптана земля
И океаны в тьме гремят,
Надеждой тайной звезды веселят
И дух сопротивленью мира рад.

Крепчает тело и кровь густа,
Скрежещет мыслью жаркий мозг,
Пространств пустынных высота
Таит любовь цветов и скорбь ночных дорог

Какое сердце жизнь вместит?
Какая мысль с дежурства звезды снимет?
Неимоверный случаи — жить,
Изобретатель безымянный и незримый.

Урод живет и женщину имеет.
Но скован смертною судьбою,
Кто миром овладеть посмеет —
Изобретатель — мировой разбойник.