Иван Уханов - Свет памяти

Врыли в землю два коротких сосновых столбика, соединили их свежевыструганной доской. Вот и скамеечка. Зеленым навесом склонились над ней старые клены.

С того дня кладбище перестало для меня быть страшным местом. Нередко мы с Клавой брали бидончик с водой и шли поливать цветы на дедушкиной могиле, в сонной тишине слушали и ловили кузнечиков.

— Пойдем посидим у дедушки, — звала Тоня своего жениха, Веню, если тот заходил к ней не вечером, а днем.

Они шли к дедушке, долго сидели под кленами и даже, как нечаянно подглядел однажды Павлик, целовались там на скамеечке.

Как-то зашла к нам в избу новенькая учительница, Алевтина Сергеевна. В нашу школу она приехала из города. Высокая, быстроногая, с косичками, как десятиклассница. Подступила к маме с расспросами: как вы своих детей воспитываете?

Мама растерялась.

— О чем рассказывать-то?.. Бывает, и наши ребятишки озоруют.

Увидев, что я и Клава стоим перед ней и заглядываем прямо ей в рот, мама засмеялась:

— Вот они на виду, что про них плохого скажешь?

Потом мама выпроводила меня и Клаву из горницы. Ей, наверное, было неловко при нас говорить, хорошие мы или плохие. Мы влезли на полати и из-за приоткрытой занавески стали подглядывать.

— У нас, Савельевых, и в роду детей любили... У моей матери девятеро было. Времечко тогда тяжелое стояло. Не ровня нонешнему. Разруха да голодуха. А тут в наш дом еще и смерть, как хорек в курятник, повадилась ходить. Полсемьи померло.

Мама задумалась, разглаживая на коленях полушалок.

— А теперь жизнь полегче. Теперь чего ж не жить да не рожать?! — Глаза мамы блеснули молодо и гордо. — Говорят мне: вот скоро вырастут, Марусь, твои дети, разъедутся, разлетятся. В избе потише будет. Покой обретешь. А у меня только и радость, когда все дети рядышком, в сборе...

— Вы что чаще применяете: убеждение или наказание? Что больше в ходу — ремень или слово? — заглянув в свою тетрадку, спросила учительница и зарделась. Мочки ушей стали у нее красными, как сережки у петуха.

— Детей наказывай стыдом, а не битьем и угрозой. — Мама замолчала, припоминая. Потом улыбнулась: — Сереже, отличнику-то нашему, всего тринадцать, но и ему прошлым летом в каникулы мы работенку подыскали. Помогать Павлику колхозных телят пасти. Целый день Павлик на солнце, никуда не отлучись: на кого гурт оставишь? Вот и послала Сергея я в поле, в подсменщики. А он в гречихе спрятался. Дать бы ему ремня. Но отец вечером усадил его рядышком и говорит: «Скоро в школу, Серега, товарищи твои в новых пиджаках пойдут, а ты какой наденешь? Старый с заплатками? И скажут люди: что ж ты, Серега, все лето за воробьями с рогаткой пробегал, неужто дела путного не нашел?» Так урезонил его, что Сергей без ремня заслезился...

— Значит, больше пользуетесь методом убеждения, — сказала Алевтина Сергеевна и что-то пометила в тетрадке, с удовольствием вывела какую-то загогулину, будто пятерку маме поставила.

— Все бывает. — Мама пожала плечами. — Бывает, и прикрикнешь. Не без этого... Но материнский-то гнев, скажу, что весенний снег: и много его выпадет, да скоро растает. Родная мать и высоко замахивается, да не всегда бьет... А с ребятишками так: подрастают и сами нянчат друг дружку под моим приглядом. У нас тут все няньками по очереди побывали.

— Вы, конечно, прибегаете к методу принуждения? — допытывалась потихоньку учительница.

Мама покосилась на тетрадку, развела руками:

— Я не знаю... Какие тут методы? Глядят дети на нас, родителей, ну и понимают, что к чему. Видят: нам нелегко. Жалеют, помогают...

Мама смолкла. Немножко посидела молча. Учительница была не совсем довольна.

— Хотелось бы поконкретнее, Мария Васильевна, — просяще заговорила она. — О режиме, о личном примере родителей... Может, мне детей спросить?

— Пожалуйста. Думаете, я скрываю, неправду говорю? — заторопилась мама. — Коля, Клава! Вот они, спросите у них. А вечером можете и взрослых поспрашивать.

— Мария Васильевна, вы меня не поняли. Я ничего такого не думаю. — Учительница опять вспыхнула, заалела лицом. — Хотелось бы поподробнее, с примерами ваш опыт показать. Мне поручили...

Но мама уже скликала нас:

— Коленька, Клава! Идите сюда.

Второклассница и пятиклассник, мы встали перед учительницей, смущенно уронив головы. Как и мама, на ее вопросы отвечали не так, как надо, и потом смолкли.

— Растут детки, как грибки-дождевички, — выручая нас, с улыбкой сказала мама и обеими руками легонько прижала меня и Клаву к груди.