Екатерина Шереметьева: Весны гонцы 2

Ох, скорей бы этот концерт!

— Просматривать будем не в аудитории, а со зрителем, — решила Соколова. — Вам так привычнее. Организуйте шефский. Только всё сами, как в поездке. Я к вам и не зайду — буду полноправным зрителем. Даже обсуждать с вами концерт попрошу Константина Павловича Рудного.

Бригада всполошилась. Конечно, ответные волны из зрительного зала поддерживают, но… Как примет зритель большого города — искушенный, даже избалованный? А папы-мамы? Ох, не все одобряют выбранную дитём профессию! Что скажут они, впервые увидав на сцене драгоценное чадо? И еще этот непонятный Рудный. Нет, хоть и страшно, а со зрителем интересней. Но все ерунда, а вот Соколова уж ничего не пропустит, ничего не простит хоть со зрителем, хоть без зрителя. Скорей бы уж концерт!..

— Открывай лимонад, Сергей. И подгребайте поближе все. Отдышимся… Стихи почитаем потом.

— Подожди, Глафира! — остановил Валерий. — Одно только. Просто о нас написано:

Осень стояла неторопливая, ясная, яркая.

Утрами, по пути в булочную, Алена заворачивала на минуту к ближнему мосту. У реки просторней взгляду. Вставало медленное солнце. Над влажными крышами, над пламенем садов, над рекой таял тонкий дымок, отливал то розовым, то чуть зеленоватым золотом. Вода с каждым днем бледнела и казалась холодней.

Трамваи, подвывая и дребезжа, скатывались с моста, фыркали грузовики у светофора. Густо двигались пешеходы. Мелькали на мосту красные галстуки школьников. Важный дядя с заграничным портфелем деловито вышагивал на толстом каучуке. Две девушки в ядовито-зеленых пальто дробили каблучками. Тетеньки с кошелками разных мастей торопились в очередь.

Куда девать силы? Что делать? Все будто ждешь чего-то, а чего? Так было и на целине, только там в суматохе поездки беспокойство это сразу уходило. А здесь… так трудно без Глеба!

Даже думать о нем хорошо. А сидеть рядом, близко чувствовать его, смотреть на него… Кажется, что особенного? И что смотреть-то? Все наизусть выучено, знакомо, как свое: мускулистая темная в светлых волосках рука, узловатый шрам повыше локтя, сильное плечо под немыслимо белой рубашкой. Почти сливаются с загаром волосы. Концы торчат вверх — им вообще положено круто виться, а он…

Еще при Лике приехал к ним в общежитие с мокрыми после купания волосами. Среди разговора то и дело проглаживал руками голову ото лба к затылку. Волосы просыхали, светлые пряди лихо свертывались в кольца.

— Глеб, как здорово у вас волосы! — воскликнула Глаша с завистью.

Он сердито прижал их ладонями.

— Ужасно… Всю жизнь мучаюсь… всегда затягиваю…

Первый раз девушки видели спокойного, сдержанного Глеба неловким, чуть ли не расстроенным. А из-за чего? Все четыре дружно расхохотались.

— Кошмар! Капитан второго ранга, можно сказать, солидный научный кадр!.. — Глаша даже руками всплеснула. — Мне бы ваше мученье! Вместо шестимесячной!..

— Вы — девушка! А мужчине эти локоны… в оперетте только…

Смеху конца не было.

Короткие витки на затылке всегда притягивали Аленину руку — запустить пальцы, прочесать «против шерсти», накрутить локонов. Глеб не мог оторваться от руля и был беззащитен.

— Ну и человек! Великолепная каракульча, нежная, шелковая, небывалого цвета — ему не нравится!

Глеб отвечал деловито:

— Меняю шкуру недоношенного барана на обыкновенные человеческие волосы. Согласен даже с небольшой лысиной.

— С ума сошел! Такую-то прелесть!

— Ну, возьми, пожалуйста, на шубу, на воротник.

Бродили. Слушали, как стучит в лесу дятел, толкали машину, застрявшую в колее развороченной дороги. Смотрели, как солнце уходит с побледневшего неба, как ветер раздувает темный огонь листвы, бросает его в зеленую хвою. Глеб знал удивительно дикие места…

Будто внезапный озноб, нападал на Алену страх.

— Скорей обними. Крепче, крепче. Ты не приснился, ты существуешь? Я, кажется, во сне тебя чаще вижу теперь, — шутила Алена.

Работать! «Нет надежней средства от потери равновесия», — говорит Руль. Попробуй-ка потеряй равновесие на уроке движения! Идешь по дощечке на метр от пола, она подбрасывает, пружинит, как стальная, а тебе еще нужно свободным голосом петь «Волга-реченька» и при этом рассчитать, чтоб дойти до конца доски к концу куплета. Да вдруг еще Руль крикнет: «Назад!» — и тут же изволь, не прекращая пения, повернуться на танцующей доске. «Хорошо двигающийся актер должен уметь мгновенно изменить движение, если изменились обстоятельства». Руль делает ударение на «мгновенно».