Сергей Сартаков: Каменный фундамент

— У тебя много еще будет гостей? — спросил я Алексея, когда, осмотрев все комнаты и все, что было в квартире, мы с ним остались вдвоем.

— Думаю, придут люди. Должны бы уважить, — сказал Алексей. — Сам знаешь: всегда я на людях. И Катя тоже.

Телеграмма мне не давала покоя, хотелось скорее прочесть ее вслух, прокричать во всеуслышание, но как-то так получилось, что не было рядом со мной или Кати, или Алексея, или их стариков, или, наконец, Ксении, которой телеграмма тоже касалась.

Подошла Катюша. Я толкнул в спину старшего Василька:

— Позови скорей бабушку с дедушкой. И тетю Ксану.

Катюша потянула меня за рукав:

— А ты еще одну вещь у нас не заметил!

На маленьком столике в углу стоял телефонный аппарат. Я невольно улыбнулся. Что это значит? К чему? В Н-ске мало еще квартирных телефонов…

— Улыбаешься! И я так сперва руками махала, когда пришли ставить его: «Ну, что я делать с ним буду?» А директор мне говорит: «Не для роскоши ставлю тебе его, а для беспокойства. Ты — заведующая медпунктом. Случай несчастный какой — тебя в любую минуту вызовут. А так я и сам знаю: тебе особенно разговаривать не с кем».

Она протянула руку к трубке:

— Три дня стоит, а ни разу звонка еще не слыхала. Попросить разве дежурную, пусть поздравит…

Катюша испуганно отдернула руку. Словно по щучьему велению, телефон зазвонил. Резко, настойчиво. Катюша неуверенно поднесла трубку к уху.

— Да. Да. Я слушаю, Худоногова, — заговорила она, встревоженно поглядывая на меня. — Кто? Ильющенко?.. Здравствуйте. Узнаю… Так… К депутату? Я слушаю… Почему магазин опечатывают?.. Ах, вон что? А я при чем? Не буду. Не имею оснований вмешиваться! Это ваше дело. Начальника орса, наконец… Нет нигде? Так ведь я его не замещаю! Позвоните Николаю Павловичу… Тоже нет? Ну, я не знаю. Никак не соглашается… Ну ладно. Попросите, пусть подождут. Я сейчас приду…

Расстроенная, она положила трубку. Чуть не плача, объяснила:

— Санинспекция магазин за антисанитарное состояние опечатывает. Ильющенко говорит: ему два дня на приведение в порядок надо. А инспектор не соглашается, навешивает пломбы. Я знаю: Ильющенко уже не раз предупреждали. Дождался. Когда он еще комендантом общежития служил — дело до войны было, — то прославился на весь город грязью. Леша, помнишь, меня тогда еще в санитарную комиссию выбрали проверять его? — Переждав, Катюша уже спокойнее сказала: — Пойду на месте разберусь. Может, уговорю санинспектора.

Алексей только развел руками:

— Голову ему оторвать мало, Ильющенке этому. Весь праздник испортил.

Катюша ушла. Вскоре явился Волик с женой. Потом еще два мастера из краснодеревного отделения, и тоже с женами. Потом, почти одновременно, но держа себя независимо, вошли Костя — парень, которому Алексей не позволил зашпаклевать трещину в полированной доске, и Феша — санитарка, в свое время так сердито встретившая меня в медпункте. Наполнив дом движением и смехом, ворвались Тамара и Маша, те самые девушки, которые в красном уголке готовили к выпуску стенгазету.

Позже других пришли Николай Павлович с Иваном Андреевичем.

Директор завода сразу предупредил Алексея:

— Только на часок. Поздравить, пожелать, рюмку водки и так далее. В девять тридцать у меня диспетчерский разговор с Москвой.

— Рюмку водки, Николай Павлович! — пожаловался Алексей. — Да хозяйки-то даже нет… Увели…

— Кто?

Алексей рассказал. Николай Павлович хмуро побарабанил пальцами по подоконнику:

— Иван Андреевич, насчет действий госсанинспектора надо…

— Худоногова разберется. Посмотрим, — заметил Иван Андреевич.

Разговор плохо вязался. Ксения торопливо помогала Устинье Григорьевне накрывать на стол, возле них вертелись Тамара и Маша, женщины хлопотали на кухне, мужчины слонялись по комнатам из угла в угол. Праздник пошел комом. Директор лесозавода то и дело поглядывал на часы.

— Николай Павлович, — решился наконец Алексей. — Не знаю я, какой тут нам правильный выход найти. Катюша в отлучке не по своей охоте, общественные дела обязывают, а как без хозяйки…

— Вот еще, о чем ты беспокоишься, — старался ободрить хозяина директор. — Меня ие это раздражает. Из-за этой истории с магазином рабочие могут остаться без хлеба. Вот что! Впрочем, в таком случае я сразу к черту пломбы сорву! Поставлю в известность горком партии… и сорву!

Прошло еще нудных десять минут.

Наконец появилась Катюша. Красная, запыхавшаяся от быстрой ходьбы.

— Ой, Николай Павлович, Иван Андреевич, Костенька, Маша, Андрей Никитич! Ой, здравствуйте! Извините, извините, пожалуйста. Мне тут пришлось по делам…