Сергей Сартаков - Каменный фундамент

Перед уходом Алексей внимательно осмотрел рабочее место, выключил электрическую плитку, на которой подогревалась вода, среди стружек обнаружил маленький медный шуруп и бросил его в фанерный ящичек.

— Цена ему, конечно, три копейки, — сказал он, заметив мой взгляд, — но дело не в этом. Видишь, винтик, гвоздик валяется — подбери: государственная ценность. Ты думаешь, на чем я свои двадцать две тысячи сэкономил? Из воздуха вместо дерева сделал вещь? Нет. Вот так, по крупицам, и собрал. День пройдет — двадцать копеек на гвоздях, гривенник на шурупах, пять копеек на вате, еще пятачок на масле, там клей, политура… Ну, а больше всего, правду сказать, на электричестве да на торцах. Доски я стал так размерять, что никаких лишних припусков. Посмотри — в отходах ни одной чурбашки не найдешь, только стружки да опилки.

Вернулся Алексей от начальника цеха очень быстро.

— Пойдем, — сказал он, ногой отбрасывая упавшую на пол метлу. — Пойдем… Хороший мужик новый начальник у пас, толковый, решительный, а вот — привык я, что ли? — пойдешь и вспомнишь Зину. Тебе-то она пишет?

— Недавно получил письмо. Не посчастливилось ей: гибель Леонида подтвердилась.

— Это-то я знаю, Ксения мне рассказывала. Новее нет ничего?

— Пока ничего. Да что теперь может быть новее?

— Да, — вздохнул Алексей. — А сколько она, поди, сил своих на розыски загубила?

— Больше года искала. Зато добилась ясности, исчезли всякие сомнения. Я одобряю ее. Правильно, до конца выполнила долг к человеку.

— Да, не каждая так может, — заметил Алексей. — Ну и что она теперь? Не собирается к нам приехать?

— Зачем же ей сюда приезжать? Ленинград для нее город родной.

— Да. А я думал… — начал было Алексей и остановился. — Тебе, конечно, виднее…

Он торопливо пошел к двери, но после нескольких шагов его, как магнитом, подтянуло к верстаку Волика. Взлохмаченный и вспотевший Волик обрабатывал рашпилем верхник с ажурной резьбой, должно быть для большого библиотечного шкафа. Едва успел Алексей всплеснуть руками и, горько сморщив лицо, выкрикнуть: «Запорол, насмерть запорол!» — как Волик, отбросив рашпиль в сторону, предостерегающе поднял ладонь:

— Извиняюсь…

Потом взял с окна скатанный в трубку чертеж и, развернув его, стал объяснять, выписывать пальцем в воздухе замысловатые завитушки. Алексей поглядывал то на закрепленный в верстаке верхник, то на чертеж, то на беспокойно двигающийся палец Волика. Постепенно лицо его стало светлеть и приняло знакомое, чуть лукавое выражение. Он даже слегка прищурил один глаз.

— Эге! — я скорее догадался, чем расслышал то, что сказал Алексей. — Ты хочешь верхник по длине разделить на три части и в сочленениях дать точеные шпили?! А? Вообще-то не худо… Лучше, чем сплошной, не так давить будет… Валяй, валяй… Хотя в общем-то и старинка.

Одобрительно толкнув Волика в бок, он вернулся ко мне, и мы пошли дальше. Но тут к Алексею подскочил один из молодых мастеров, парень лет девятнадцати, с лицом, так густо забрызганным бейцем, что можно было подумать: не озорник ли какой плеснул в него из ведерка?

Алексей ухватил парня за щеки и повернул к свету.

— Сам?

Парень утвердительно кивнул головой и поманил Алексея к своему верстаку. Я последовал за ними. Вывинтив из струбцинки протравленную бейцем доску с наклеенным на нее полированным овальным наплывом и подавая ее Алексею, парень спросил:

— Дядя Леша, ставить на место можно?

Алексей повертел доску в руках, погладил ее полированную поверхность, приставил к стене, отдалился немного, полюбовался, склонив голову сперва в одну сторону, потом в другую, покосился на совсем почти законченную опорную часть трюмо, для которой и предназначалась эта доска.

— А ну-ка, ну-ка, Костька, это что? — и стал показывать парню на изъян в доске, похожий на трещину.

Костя недоверчиво улыбался. Алексей нахмурился, постучал ногтем по полированному наплыву.

— Незаметно будет, дядя Леша.

Алексей возмущенно поднял плечи.

— Я зашпаклюю цветной замазкой, а потом… — заторопился Костя.

Алексей взял доску за кромки и с размаху ударил ею о колено. Доска разломилась надвое. Алексей подержал половинки в руках, словно прикидывая, сколько весит каждая, а затем хладнокровно швырнул их в кучу стружек.

— Понял, Костя? — спросил он оторопевшего парня. — Не под черный лак, а под светлую политуру делаешь. Ошибся, так жалеть себя нечего, переделай с самого начала как полагается. — Он выбрал ему новую доску. — Вот из этой получится вещь.