Евгений Григорьев - Отцы

— Извини, я не хотел…

— Прости меня тоже… Я хотела поговорить с тобой.

— Давай. — Он выпил воды из-под крана.

— Понимаешь, Володя, я не могу так больше. Ты уходишь, я умираю. Ты всегда спешишь, и мне страшно, я никогда не знаю, в какой момент ты сорвешься и уйдешь. Это стало мукой. Я боюсь.

— Ты же знаешь, что я не один. — Он сразу стал раздражительным.

— Я думала об этом. Тебе тоже плохо должно быть. Наверное, даже хуже. Мне иногда кажется, что ты на меня злишься за это.

— Тебе кажется.

— Но тебе должно быть плохо — это же ненормально. Ты уходишь, и я не знаю, когда ты будешь снова. Я жду, тебя нет. Я устаю ждать. Знаешь, я иногда ненавижу себя. И нашу любовь…

— Даже так?

— Да, Володя. Потом ты появляешься, когда хочешь, и все начинается сначала. И каждый раз кончается одним и тем же, ты снова уходишь и неизвестно на сколько… Я ведь тоже человек.

— Понятно. Хочешь расстаться? — Таких разговоров он не любил.

— Мне просто тяжело. — Она опустила голову.

— Мне тоже, — сказал он и прошел в комнату. Наклонился над другом. — Надо его поднять.

Друг не соображал.

— Сколько времени? — спросил Володя.

— Тебе пора идти.

— Да, пора, — согласился он, — а то опять крик будет. А с ним что делать?

— Он приезжий?

— Приезжий.

— Пусть останется. Подруги сегодня не будет.

— Ты не волнуйся, он нормальный парень. — Он раздел друга и уложил на диван.

Потом он прошел в ванную, умылся, намочил волосы.

Вернулся в комнату и стоя залпом выпил кофе.

— Спасибо. Ты не волнуйся за него.

— Я не волнуюсь. — Она смотрела, как он надевает плащ.

— Пока, — кивнул он.

— Пока.

Дверь закрылась.

Таня распахнула окно, укрыла одеялом Толика, собрала посуду, стала убирать комнату.

Утром по городу побежали трамваи. Зашумели прямо под окнами.

Друг Володи Толя открыл глаза и долго не мог понять, где он.

Потом он и Таня завтракали. Молчали.

— Вы учитесь? — наконец спросил Толя.

— Да.

— На каком курсе?

— На третьем.

— У вас родители, семья?

— Папа, мама, брат.

— А Володю вы давно знаете?

— Давно.

— Вы знаете, что у Володи семья?

— Конечно. — И она подняла глаза и посмотрела на друга Володи.

Он не отвел взгляда.

— Вас это не смущает?

— Володя особенный человек. Редкий. — Она подумала и еще добавила: — Все только о себе думают. Многие, — поправилась она, — а у него за все душа болит.

— М-да, — сказал приятель Володи Толя. — Хорошо устроился.

— Внешне он, конечно, резок… Вы знаете его биографию?.. Впрочем, вы его друг.

— Про биографию слышал. А друзей у него много?

— Наверное… Просто он меня ни с кем не знакомил.

— А вы не переживайте и не обижайтесь, — утешил Толя, друг Володи. — Потому что не с кем.

Таня усмехнулась.

— А вы, «лучший друг»?

— Я ему не друг.

— Как же так? Жили с ним два с половиной года, делили кусок…

— Два с половиной года делили кусок, а потом он… как это выразиться, «сменил»… и не только меня… Себя! Идею!..

— ?..

— Он вам не рассказывал, как он поменял профессию инженера?

— Его всегда интересовали общественные вопросы. — Она подумала и добавила: — За это я его уважаю. — Еще подумала: — И люблю.

— Я вижу, что вы его любите. Вы хорошая девушка. Правда. Да, он всегда интересовался общественными вопросами, мы все… Мода была такая. Время. Эпоха. Вот мы и сговорились — держаться вместе до конца. Тем более, считали себя правыми.

— Кто «вы»?

— Ребята… Студенты, члены комитета комсомола. А нам говорили, чтоб мы приняли другое решение. Пришел такой симпатичный парень, почти наш ровесник, улыбнулся нам, сказал: «Ребята, мы все свои. Родина у нас одна, партия — одна, дело общее, выкладывай, у кого что накипело». А мы же все советские люди, а не подзаборники… и раскрыли рты. Сердце-то горит. Равнодушие презирали. А проблем, как вы понимаете, полно было нерешенных. А потом нам сказали: «Не то вы говорите и не так». И не стали доказывать. А просто предложили: или — или.

— Как?

— Так.

— Разве так бывает?..

Друг Володи посмотрел на нее. Опустил чашку.

— Спасибо. Очень вкусно. К сожалению, бывает.

— И вы поменяли свои взгляды?

— Мы — нет.

— А при чем тут Володя?

«Лучший друг Володи в студенческие годы» помолчал.

— Видите ли, мы молодые были, наивные, начитались разных книжек: «Как закалялась сталь», «Молодая гвардия» и считали, что нельзя отходить от принципов, не по-комсомольски это, не по-советски. Вот мы и уперлись как бараны. А нас за это метлой. Чтоб не засоряли ряды. Некоторых — без права поступления. А Володя, он старше нас был, он и на заводе поработал, и на флоте побывал, он перестроился. И благополучно защитил диплом.