Ибрагим Абдуллин - Прощай, Рим!

Жду. Жду…»

По холму, откуда недавно стреляли танки, идут монтеротондовцы. Они несут в руках красные флаги, машут кепками и платками.

Колесников протяжно свистнул и позвал:

— Ребята, сюда!

Партизаны спустились в лощину, выстроились и двинулись навстречу итальянцам. И вот две колонны слились, будто два потока. Поздравления, приветствия и слезы — все перемешалось.

— Да здравствует победа!

— Да здравствуют русские!

— Партизанам — привет!

Потом все вместе направились в город. Не умолкали радостные возгласы, звенели песни. Победители пришли на центральную площадь. Там уже были и советские пленные, освобожденные из тюрьмы только сегодня утром. Опять пошли объятия.

Из тратторий и соседних домов выкатили бочки с вином.

— Смотрите, лишку не хватите, — строго предупредил Колесников своих и вместе с Франческо отправился к комендатуре, где стояла толпа пленных, на сей раз немцев.

Их было около трехсот человек. Мальчишки покою не дают фрицам, кидают камни, палки, подбегают и срывают с них каски. Партизаны окружили пленных и загнали в сырые, темные подвалы комендатуры, где еще вчера томились итальянцы и где была замучена Джулия.

Полотто-старший, увидев, что Леонид ранен, разыскал и привел хирурга. На площади заиграла музыка. Молодежь затеяла танцы. На фронтоне ратуши и на башне опустевшей тюрьмы водрузили флаги. А народ все стекался на площадь…

— Проведем-ка коротенький митинг, — предложил Капо Пополо и взобрался на бочку.

— Товарищи, друзья…

Но ему не удалось завершить начатой фразы, над городом завыли снаряды. Завизжали женщины, выругались мужчины, и через несколько минут на недавно такой шумной площади остались только русские и партизаны из отряда Грасси и Франческо.

Леонид подбежал к Капо Пополо.

— Надо немедленно послать к американцам парламентеров. Не то они в прах разнесут город!

Быстренько нашли машину, усадили в нее Таращенку, Ишутина, Грасси и Москателли и отправили в Рим.

Когда партизаны похоронили Ильгужу Муртазина на монтеротондском кладбище и снова собрались у бывшей комендатуры, на дороге загрохотали немецкие танки. Но вели их не гитлеровцы, а итальянские партизаны. На одном танке стояли Антон и Петр с красным знаменем в руках. Затем в город въехали машины с американцами.

Офицер в странном, вроде нашего лыжного костюма, наряде выпрыгнул из «джипа» и раздраженно залопотал, указывая подчиненным на стены и заборы.

Солдаты принялись спешно смывать и замазывать надписи, гласившие: «Вива Руссия!», «Вива бандьера росса!..»

Вскоре были сняты красные флаги с ратуши и комендатуры.

Не только в Монтеротондо, но и в Риме союзники вели себя нагло и высокомерно, словно завоеватели. Сразу принялись разоружать на улицах итальянских и русских партизан, стирали надписи, в которых римляне выражали свою благодарность России и Красной Армии.

На двух «джипах» подкатили союзники и на перекресток к вилле Тан.

Вызвали Флейшина.

— Почему на балконе красный флаг? — крикнул американский офицер, не выходя из машины. — Сейчас же снять! Рим освободили не русские, а мы.

Алексей Николаевич подошел ближе и спокойно спросил:

— Парле ву франсе?

— А почему здесь французы? — удивился офицер. — Куда хозяева подевались?

— Они давно на Север, к Муссолини сбежали. А я, — пояснил Россо Руссо с достоинством, — я русский. И здесь был штаб русских партизан и подпольщиков. Мы с вами союзники, поэтому вы должны оказывать нам содействие, а не кричать.

От уверенного и резкого тона Флейшина гребешок у американца заметно повял. Он двумя пальцами отдал честь, буркнул: «О'кей!» — и приказал шоферу ехать дальше…

На следующий день, погрузившись на «студебеккеры», в Рим прибыли партизаны отряда «Свобода». Их громким «ура!» приветствовали Конопленко и его бойцы.

В банкетном зале виллы Тан празднично горят огни. Когда в дверях показался Колесников, Россо Руссо, сидевший во главе стола, поднялся навстречу и провозгласил:

— Товарищи! Перед вами герои, освободившие Монтеротондо, партизаны отрядов Колесникова и Таращенки. В честь славных соотечественников наших — трижды «ура!».

— Ура! Ура! Ура-а!!!

— Колесников? — К Леониду подходит высокий, стройный человек, с худощавым лицом и впалыми, тронутыми сединой висками. — Вас Леня зовут, да?

— Да, Леня, — отвечает Леонид, силясь припомнить, где и когда он встречался с этим человеком, в чертах которого ему чудится что-то знакомое.