Ибрагим Абдуллин - Прощай, Рим!

— Четыре кило.

— А мы в Сибири получали по шесть. В чем причина? С кормами туго, что ли?

— Жалоб не слышно.

— Может, помещения холодные?

— Не сказал бы.

— Так в чем же загвоздка?

Зоотехник облземотдела вытащил из металлического стакана разноцветные граненые карандаши и начал катать их по столу.

— Породистого скота маловато. Мериносов в общем поголовье всего десять процентов. Коровы низкорослые, будто телки.

— А почему бы не позаботиться об улучшении породности?

— Ладно, ладно, — улыбнулся понимающе зоотехник, знакомый с личным делом Леонида, — приедешь на место, займешься вплотную этим вопросом. Тебе и карты в руки. А будь там все в ажуре, и в нас с тобой надобности не было бы.

И вот разъезжает Леонид по району. И к радости одних, к страшному неудовольствию других сует нос во все дырки. Разгуливает по лугам, где пасутся коровы, присматривается, как организована дойка, придирается к скотницам, смешит их шутками-прибаутками, вгоняет в краску колким словцом. Большинство председателей колхозов и заведующие фермами одобряют этого светло-русого, ясноглазого богатыря. Ухватистый, мол, парень, знает, где у быка рога.

Встречаются, конечно, и такие, что искоса поглядывают на городского щеголя, разгуливающего в белоснежной сорочке, серых шевиотовых брюках и новеньких штиблетах, ехидно улыбаются, ворчат вслед: «Интеллигент!..»

Есть у Леонида и сапоги кирзовые, и пара стеганок — еще из Сибири привез. Однако не захотелось ему в первые дни знакомства с людьми являться в традиционном «мужицком» обличье. Он терпеть не может, когда слышит, как некоторые представители из области, прибыв в деревню, начинают коверкать русскую речь, подделываясь под свойского да простецкого парня. Теперь и деревенские-то жители радио слушают, газеты читают. Нечего мужиковствовать, когда советская власть двадцатилетие свое отпраздновала!..

Деревушки в районе маленькие, сидят вразброс. Даже в правлениях колхозов нет телефонов. Только в сельских Советах имеются они, однако беспроволочный телеграф действует безотказно, и новости распространяются со сказочной быстротой. Пересуды о молодом зоотехнике неизменно опережали самого Леонида.

— Чтоб на ферме все языком вылизать, не то парную баню вам устроит.

— Богатырь истинный, а не зоотехник.

— Бают, холостой.

— Ну-у?..

Девчата, работающие на фермах, подоставали из сундуков праздничные наряды, надушили волосы одеколоном, парни-конюхи напустили на себя подчеркнуто равнодушный вид и лихо посвистывали, сдвинув кепки набекрень. И все — ждали… А когда Леонид заночевал в одном колхозе, под окошком избы, где он остановился, долго не стихал девичий смех и раздавались частушки:

Леонид, не вставая с постели, раздвинул занавеску. Горницу залило лунным светом… «Маша, пожалуй, уже получила письмо…» В запечье заверещал сверчок, где-то протявкала собака. «Нам тоже надо будет обзавестись хорошим породистым псом…» На печи лежит хозяин. И все чиркает спичками, прикуривает. Видно, самосад сырой, недосушил. Потом затягивается и надсадно кашляет… Не спится Леониду. Он тихонько встает и выходит на крыльцо. Просторная июльская ночь, полная звезд и невнятных, но сочных шорохов. На душе тоже покойно и просторно. Район неплохой, люди понравились. Можно работать. Уйма настоящего дела… Интересного, увлекательного…

Через десять дней, когда не осталось колхоза, где бы он не побывал, Леонид представил в райком подробнейшую информацию о состоянии животноводства и внес ряд деловых предложений.

Секретарь райкома с хорошей усмешкой оглядел Леонида с головы до ног, заметил, что он, секретарь, обязан прежде всего о людях заботиться, и приказал зоотехнику как следует отоспаться. Спорить не приходилось. Богатырь-то богатырь, но измотался крепко. Но тут пришла телеграмма от Маши: «Подыщи квартиру, выезжаем следующую неделю».

Леонид уже с первых дней думал о квартире, но увлекся, завертелся и забыл. Отсыпаться так и не пришлось. Хорошо, что помогли товарищи из райзо. Старожилы, они знали всех в Оринске и без особого труда нашли хозяина, который сдал половину своего пятистенного дома. Удобно — до службы минута ходу. Пригляделся Леонид к саду, к добротным строениям во дворе и размечтался: «Если Маше понравится здесь, с будущей весны надо будет позаботиться и самим домик построить. Хватит кочевать, будто цыган какой. Вот-вот тридцать стукнет. Да и детишки подрастают…»